О  журналистах...Слово - не воробей: вылетит - наплачешься (журналистские байки от Георгия Губанова)

АВТОГРАФ М.А. ШОЛОХОВА

 

Сам в своё время перефразировал известную народную пословицу и сам же о ней забыл в одну из встреч в доме писателя М.А. Шолохова в станице Вёшенской. После беседы, перед тем, как мне уже пора было покидать пенаты гостеприимного хозяина, Михаил Александрович взял с полки прекрасное издание «Тихого Дона»: четыре книги в одном томе с иллюстрациями художника Григория Реброва. Вот сейчас писатель присядет в кресло и подпишет бесценный подарок ...

 

Мне бы «пару изо рта не выпущать», так нет же - засуетился:

- Михаил Александрович, вы мне такую книгу уже дарили!

 

М.А. Шолохов мгновенно наклонился над столом и написал на титульном листе «Тихого Дона»: «Г. Губанову - с приветом. М. Шолохов».

 

А не полез бы я «поперед батьки», гляди, стал бы обладателем ещё одного оригинального и дорогого автографа. Но ... Слово - не воробей ... До этого Михаил Александрович подарил мне такую же книгу, но там был автограф, который по сей день греет сердце и теребит душу. Не сочтите за нескромность, но хочу привести его полностью: «Донскому казаку хутора Севостьяновского станицы Вешенской Губанову Г.В. С приветом, М. Шолохов. 26.04.1973 г,». Через пять лет Михаил Александрович подарил мне большой цветной свой портрет с надписью: «Г. Губанову - станичнику на добрую память. М. Шолохов. 7.08.1978 г,», А в тот раз из-за своего «ляпа» я остался только с приветом от дорогого писателя - земляка.

И на том - спасибо!

 

А ОН ЧИТАТЬ НЕ УМЕЛ ...

 

Станица Вешенская. Редакция газеты «Советский Дон». Редактор Михаил Крамсков краток, как телеграф:

- Через два дня пленум райкома партии по кукурузе. Дуй в хутор Калининский. Нужен в номер репортаж со снимком звена!

 

Дунул в Калининский на велосипеде. Вечером собрали кукурузоводов в Доме культуры. Взял материал. Сделал фото: благо, что тогда у меня уже были фотоаппарат и лампа-вспышка. К пленуму материал дали на первой полосе. Я - в именинниках! Большой снимок. На нем звеньевой читает газету, остальные внимательно слушают. И подпись: звеньевой читает материалы Пленума ЦК КПСС.

 

...Приезжаю недели через две в Калининский, а звеньевой от меня нос воротит, как от навозной кучи в жару после дождя. Я ему:

«Здрасые, Иван Иванович!». А он от меня как нашкодивший кот от тёщи.

- Разобиделся он на тебя: на весь хутор человека уважаемого опозорил своей фоткой в газете, - буркнула мне в лицо секретарь комсомольской организации.

Я весь в вопросительный знак вытянулся.

- Читать он у нас не умеет... Да к тому же без очков носа своего не видит. А вы его агитатором выставили ...

 

Вот такие вышли пироги с маком. Одно меня утешало, что не я один подобное сотворил. В своё время писатель Борис Полевой часто выступал с очерками в центральной прессе. Тиснул очередной рассказ о знатном токаре. Для художественной «красоты» подпустил: мол, герой «подошёл к зеркалу, причесал красивый пышный чуб ... ». Все бы сошло с домыслом, да не тут-то было! Оказалось, герой очерка был... лысым.

 

«... ПОТОМУ, ЧТО ЕЛ ЗМЕЙ, ЧЕРВЯКОВ ... »

 

Мой земляк и коллега по «Известиям» Александр Бовин - один из тех немногих москвичей, кто всю жизнь «пуповиной был привязан» к родному Дону. Он любил приезжать тихо, без всякого желания, чтобы местное начальство хоть каким-то боком узнало о его появлении среди родных и близких, друзей-товарищей ...

Так было и в тот памятный приезд. Мы плотно пообедали у нас дома (Александр Евгеньевич очень любил домашние казачьи блюда, а особенно - наваристый борщ с молодой бараниной и свежей капустой, которым нас потчевала до испарин на наших лбах моя супруга Евгения!).

 

Во второй половине дня мы поехали на Азовское взморье взглянуть на древний город Танаис. Александр Евгеньевич любил журналистские хлопоты, но никогда не терпел «разговаривать разговоры» о работе. Под вечер, на закате дня, нас любезно встретил сам хозяин Неклиновского района - первый секретарь райкома партии - и пригласил «посидеть в лесополосе, среди пшеничных полей». Все шло дружески и непринужденно под холодное пивко и отменных раков. И надо ж было первому завести пластинку не с той песней:

- Вот вас, Александр Евгеньевич, всюду знают ... И У нас, и за рубежами ... У вас такой авторитет ... Как вам удаётся находить общий язык в Европе и Китае, в Монголии и в Японии, на Ближнем Востоке?!

- А это очень даже просто, - отрывает длинную клешню большущему раку Бовин. - Я везде и всюду все ем. Жареных червяков! Сушеную саранчу! Устриц, которые ещё пищат ... И даже змей!

 

Журналисты Георгий Губанов и Александр Бовин

 

Первый не знал куда деваться и рванул в кусты, прикрывая перекошенный рот руками, а мне подумалось: «Прав был мудрец, который изрёк, что слово - серебро, а молчание - золото!».

 

«В ЛЕСУ БЫЛО НАКУРЕНО»

 

Этими весьма далёкими от реальности словам Анатолий Иващенко - всеобщий любимец «Комсомолки» и «Известий» - начал свой очерк о механизаторах. Надо заметить, что Анатолий Захарович - сельский парень из Сальских степей, орденоносец Великой Отечественной войны, - так душевно и с превеликим знанием земли и людей писал свои материалы, что равных ему было трудно сыскать не только в «Известиях».

Редактор отдела сельского хозяйства Николай Григорьевич Грызлов - «зануда и буквоед» в полезном понятии этих слов - все материалы, от крохотной заметушки до проблемной статьи, а уж тем более очерка, читал от заголовка до последней точки. И, конечно же, вычеркнул это самое «В лесу было накурено».

Но не тут-то было, чтобы Захарыч сдался с первого удара. Он стал биться с нами на спор, что «не позволит никому ворошить сено в его копне: даже самому редактору!». Ударили по рукам: Анатолий и мы с Витей Степаненко - ещё одним сельхозником, моим земляком. Я как раз дежурил в тот день по номеру.

Анатолий восстанавливает строку «В лесу было накурено». Несу правку редактору.

Н.Г. Грызлов с остервенением вычёркивает жирным синим карандашом «В лесу было накурено». Уже за дверью слышу: «Мальчишка! А ещё на парад Победы собирается!». Я так и не понял: при чем тут «В лесу было накурено» и Парад Победы, на который Анатолий Захарович и в самом деле получил приглашение из Министерства обороны СССР!

Короче говоря, Захарыч, ухмыльнулся в кулак и отказался от третьей попытки сломить Грызлова. Мы уже предвкушали, как вечером откроем проспоренную автором очерка бутылочку «Аиста» (у нас в буфете тогда почему-то был коньяк только этой марки!). Но не на того напоролись!

Московский выпуск «Известий» вышел. В нем не было «накурено». Но был ещё периферийный номер. И тут Захарыч снова восстанавливает «курево» в очерке! То ли бдительность редактора притупилась, то ли он уже в поздний час уехал домой ... Но на селе, по всему Союзу, читатели увидели очерк, который начинался словами: «В лесу было накурено...». А мы проиграли Захарычу пари.

 

 

АПЛОДИСМЕНТЫ. ВСЕ ВСТАЮТ!

 

Отчетно-выборные партийные конференции готовили с особой щепетильностью. Задействовали всех: от секретарей обкома партий до водителей. Такая чрезмерная заорганизованность иной раз доходила до абсурда.

 

...Готов доклад Первого. Вносится последний штрих: секретарь обкома партии по идеологии с «вечным старшим инструктором» Сашей Трошиным расставляют очень важные акценты «реагирования зала» на доклад. Их задача сделать по тексту пометки, где должны звучать аплодисменты, где «бурная овация»...

Такие пометки вносили в оба экземпляра доклада: оригинал докладчику, а копию отдавали «старшему инструктору для дирижирования в зале».

Далее - все проще пареной репы. В зале в разных местах садились работники обкома партии. Старший инструктор первым начинал бить в ладоши, его поддерживала команда, а потом рукоплескал весь зал.

 

На этот раз Саша Трошин посадил меня за своей спиной, дал второй экземпляр доклада и приказал «шептать ему на ухо» перед пометкой «аплодисменты».

Все шло, как по маслу: я следил по тесту, обнаруживал метку, шептал, легонько толкая «старшего» в спину.

Читаю в очередной раз «аплодисменты», подаю сигнал ... Зал подхватывает хлопки зачинщика ... Читаю дальше, а там: «ВСЕ ВСТАЮТ!». Во всю силу «шепчу» Трошину: «ВСЕ ВСТАЮ! ВСТАЮТ ВСЕ!». А он не встает, а вместе со мной скандирует: «ВСЕ ВСТАЮТ! ВСТАЮТ ВСЕ!». Весь зал какими-то волнами, но встал. Поднялся народ и в президиуме.

 

Так что, когда будете читать в газетах о том, что доклад (выступление, речь) прерывался бурными аплодисментами, долго несмолкаемыми с криками «Ура» и пр., помните, как и с чего начинаются эти самые аплодисменты.

 

Г.В. Губанов - помощник первого секретаря Ростовского обкома КПСС, откуда перешел работать в "Известия"

 

ВИТАЛИЙ ЗАКРУТКНИ: «ДЕЛА ИДУТ В ГОРУ»

 

В бытность моей работы помощником Первого секретаря Ростовского обкома партии Бондаренко, Виталий Александрович Закруткин не так часто, но и нередко, без предварительного звонка, появлялся у нас на третьем этаже, где был кабинет Первого. Мне было очень приятно, что писатель сначала заходил ко мне в «боковую» - небольшую комнатку с рабочим столом, телефонами и шкафами, в одном из которых замаскировался огромный металлический сейф времен царя Гороха.

Когда рядом появлялся Виталий Александрович, я набирался храбрости даже не отвечать на звонки городского телефона и все своё внимание сосредотачивал на дорогом госте. Так было и в тот полдень. Виталий Александрович лёгкой походкой юркнул В полуоткрытую дверь моей комнатки. Жму руку писателя, тычусь чубом в его сухопарое плечо.

Писатель одной рукой обнимает меня, а другой придерживает тонкий вишнёвый мундштук С белой сигареткой:

- На тебе воду бы возить, а ты тут над речами сохнешь. Найди огоньку. Что-то моя кочегарка не сверкает. Китайская, видать: без искры ....

Виталий Александрович курил своеобразно, интеллигентно, почти по-дамски, аккуратно придерживая мундштук и элегантно выпуская вверх сизый дымок. Не успел гость сделать и пару затяжек, как появился секретарь обкома партии по идеологии, подвижный непоседа Михаил Тесля и - с места в карьер:

- Как дела, дорогой Виталий Александрович?

Казённую, дежурную фразу идеолога не скрасило даже слово «дорогой». Писатель продолжал молча курить. И тут из своего кабинета выходит Первый и почти через порог:

- Как дела, дорогой Виталий Александрович?

«Дорогой Виталий Александрович» в тон Первому, подмигнув идеологу, чеканит фразу:

- Дела, дорогие мои, идут в гору: раньше «писил» на сапоги - теперь на коленки!

Я не знал куда деваться. Идеолог стал то ли гладить, то ли похлопывать писателя по плечу. Первый тут же усёк оплошность и буквально стал подталкивать Виталия Александровича к двери своего кабинета, приговаривая:

- Чего выспрашивать о делах: умные люди по пустякам в обком партии не ходят! Пошли ко мне. Отрешим твои дела, писатель ...

 

Дела ушли в гору, но на этом не закончились. Где-то через час Виталий Александрович бесшумно вырос перед моим столом:

- Слушай, у твоего Первого даже чайку не оказалось. У тебя есть чем голосовые связки промочить?

Мне давно было известно, что Виталий Александрович любит «выморозки», «пухляковское», «сибирьковое» ... Для такого случая пришлось держать в сейфе за «секретными папками» пару-тройку бутылочек такого вина. Налил гостю почти полный чайный тонкостенный стакан пухляковского, еле уговорил Виталия Александровича, что мне на службе и по «граммульке» нельзя, как заходит Первый. Ну, думаю, конец моему гостеприимству, а он к писателю:

- Виталий, так тебе и присесть у помощничка не на что, а стоя, сам знаешь, кто пьёт...

И мне команду:

- Открой чайную (чайная была на третьем этаже, рядом с приёмной Первого и комнатой для представителей ЦК КПСС в ней обедали секретари обкома партии и члены бюро).

 

Так мне пришлось быть за официанта: подал на стол чешские хрустальные фужеры, вино, бутерброды из холодильника, фрукты ...

Первый и писатель просидели почти три часа, а может и больше. Но вот что хочу заметить: если бы все пили столько, сколько выпили тогда партийный руководитель области и известный русский писатель, мы с вами никогда не видели бы не то, что пьяных, а даже слегка подшофе своих сограждан.

 

«ДРУЖБА СПАИВАЕТ НАРОДЫ»

 

В давние добрые времена между Болгарией и СССР, а точнее, между Болгарией и тихим Доном, регулярно курсировал поезд дружбы. Болгары целыми вагонами ехали к нам, мы наносили им ответные визиты такими же шумными по количеству и поведению в пути и на месте пребывания группами по триста и более человек!

Приезжаем в Плевен. Нас встречают коллеги из местной газеты «Септебрийская победа» и везут в гостиницу «Ростов» - была у болгар такая - где белым по красному написано: «Дружба спаивает народы! Добро пожаловать ... » Дальше читать не было никаких сил. И смех и грех.

На банкете в ресторане гостиницы редактор Стойко Данчев держит приветственную речь о дружбе. Он вполне сносно говорил по-русски, но ... Вот что вышло из этого самого «сносного».

- Ваши прадеды, деды, ваши отцы и братья - это наши родные человеки. - Он все выше и выше поднимал бокал с вином. - Они освободили нас, болгар, и наша земля от ига турков... Метлом вымели фашистский захватчик ... Вы нас освободили! Я вас всеми руками обнимаем! У нас такая крепкая дружба ... Вы нас освободили, но мы теперь навеки в одном месте ... Вы от нас теперь никогда не освободитесь!

 

Слава Богу, вроде бы как освободились. Хотя дружить не мешало бы: все же мы ведь славяне!

 

ЛИЧНО ОСЕМЕНИЛ 200 ТЕЛОК ...

 

Самые невероятные курьёзы случались, - да и случаются! - в подписях под фотоснимками, которые так обильно печатают большие и малые газеты. На подклишевки мало кто обращает внимание: кому охота выискивать блох в пяти-десяти строчках. И напрасно! Именно тут чаще всего можно выловить удивительные перлы небрежения к русскому языку.

Одна из районных газет восточной зоны Ростовской области напечатала броский фотопортрет на первой полосе молодого и красивого животновода-скотника молочно-товарной фермы. Так сказать, редакция отметила труд знатного кормильца и поильца.

 

Спасибо на добром слове. Начинаю читать подписи под снимком: сначала скулы сводит на бок, а потом стыд красным пламенем охватывает лицо. В подписи чёрным рубленным шрифтом, чтобы глаз нельзя было оторвать, напечатано буквально следующее: «Победитель социалистического соревнования среди животноводов района И. К. ЛИЧНО ОСЕМЕНИЛ БОЛЕЕ 200 ТЕЛОК КАЛМЫЦКОЙ ПОРОДЫ. Весной они уже принесут потомство. И. К. - опытный мастер своего дела. Недавно он окончил курсы повышения квалификации и заявил, что ГОТОВ ОСЕМЕНИТЬ ВСЮ ФЕРМУ БЕЗ ПОСТОРОННЕЙ ПОМОЩИ. Пожелаем мастеру на все руки успехов в его многотрудном деле».

 

Между прочим, на этом ляпы не закончились в этом номере. На четвёртой полосе, чуть выше подписи редактора, был помещён снимок детского врача, который осматривает девочку, орудуя у неё во рту каким-то инструментом, и подпись: «Нашли общий язык!». Вот такой фотоэтюд.

Эх, да что там подпись под снимком, на котором сельский фельдшер «нашёл общий язык с маленькой пациенткой»!

 

Генсек Никита Сергеевич Хрущев гастролирует по весям Украины. Отчёты в центральных газетах на первых, вторых, третьих и т.д. полосах. Гляди на безразмерное фото и читать не надо, чтобы понять, где и что делает главный кукурузовод Страны Советов.

Вот панорамный снимок, чуть ниже заголовка одной из уважаемых на селе газет. Никита в сером плаще на фоне откормленных перекормленных свиней белой украинской породы. Всё всем ясно. Всё, да не всем. Дотошные до уточнений журналисты в подписи дают пояснения для непонятливых: «На снимке: Посещение Н.С. Хрущевым свиноводческого комплекса ... (А далее убийственное уточнение!) В центре - Никита Сергеевич»! Вот так! А как иначе: вдруг какой-нибудь читатель-недотепа перепутает, где, кто...

Хотя, как можно перепутать, если на фотографии только Никита и хрюшки!

 

Что тут можно пожелать газетчикам, состряпавшим такую подпись? Думай, но не пиши: написал - не подписывай, а подписал, так не пеняй на зеркало, что фраза крива! Что уж говорить и писать о том, что в газетах, на телевидении и по радио, даже не задумываясь, печатают и глаголят: «Пахари ведут пахоту. Комбайнёр убрал 400 гектаров пшеницы. Кукурузоводы накосили тысячу тонн силоса»

И пошло-поехало. Вместо того, чтобы писать и говорить по-русски: «Пахари пашут. Комбайнёр убрал хлеб с площади в 400 гектаров, а кукурузоводы накосили не тысячу тонн силоса, а всего лишь тысячу тонн зелёной массы...» Но кому нужны такие «тонкости»? Главное - пробарабанить!

 

МИНИСТУРСТВО ЗДРАВОЗАХОРОНЕНИЯ

 

Другой раз самая безобидная опечатка такое вытворяет, что смысл слова обретает зловещий характер. Вот буквально недавно читаю в одной из «солидных» газет - на сорок восемь полос! - материалы о медицинских проблемах в России. На одной из страниц опубликована подборка ответов министерства здравоохранения на жалобы читателей. Мельком взглянул на «шапку», которой редакция накрыла ответы чиновников. Прочитал: «отписки министерства здравоохранения». Боковым зрением, редакторская привычка подсказала, что тут что-то не так! Читаю ещё раз. И! О, ужас! На самом деле в газете напечатано: «ОТПИСКИ МИНИСТУРСТВА ЗДРАВОЗАХОРОНЕНИЯ».

Вот вам результат бездумного сокращения в редакциях корректоров и подчитчиков, дежурных и «свежих голов»...

 

ТРЕНЕР КОМАНДЫ КОЗЛОВ

 

Ленинград. Таврический дворец. Высшая партийная школа. Тема моей курсовой работы «Партийное руководство многотиражными газетами в свете требований ... »

За фактами для курсовой поехал на Кировский (Путиловский) завод, благо, что мы семьёй жили через одну остановку на метро «Кировская», и наше «Автово», - поселок Дачный.

Редактор многотиражки куда-то срочно улетучился «на полчасика», кинул мне подшивку своего детища: «Полистай, а я мигом».

Миг затянулся часа на два. Устал, есть хочется... Вдруг влетает молодой парень и почти кричит (видимо принял меня за самого главного):

- Футболисты нашей команды требуют напечатать извинение! Мы проиграли, повздорили на поле ... Но мы не - козлы!

Страсти обиженного гостя были изложены на обратной стороне рекламного объявления о соревнованиях по футболу между командами цехов. Я положил ультиматум на стол редактора:

- Вы не волнуйтесь: мы разберёмся ...

- Разберитесь! - уже из коридора крикнул футболист и исчез.

 

Минут через двадцать заверещал телефон. Ну, думаю, редактор вспомнил обо мне. Поднимаю трубку, а из неё - стальной голос гнева и возмущения:

- Вы меня за что унизили? Почему мою фамилию в газете пропечатали с маленькой буквы? Издеваетесь? Я вам покажу! Я на партком вас всех вытащу. Чтоб в следующем номере извинение напечатали! Я заслуженный тренер, а вы издеваетесь! И команду опозорили ...

 

Прибежал, наконец-то, редактор. Стали разбираться, что к чему. Оказалось, сыр-бор разгорелся из-за одной буквы «К», которую надо было напечатать большой, а напечатали маленькой! В отчёте о футбольном матче была такая фраза: «Тренер команды козлов...» И далее - по тексту.

Так одна маленькая буковка в фамилии тренера коварно превратила команду футболистов в козлов и вызвала нешуточный скандал.

 

МУДРЕЦ ИЗ МУДРЕЦОВ

 

Таких редакторов-мудрецов, каким был Александр Михайлович Суичмезов, днём с огнём искать - не сыскать. Почти четверть века он редактировал газету «Молот», «пережил» не одного первого секретаря обкома партии, не одну «катавасию» обновления и укрепления «руководящих кадров в сфере информационной политики и постановки газетного дела». Скажу больше: его исторические очерки как писателя-краеведа и по сей день вызывают интерес у читателей и специалистов. Донщина - его неисчерпаемая тема...

 

Приехал я из Ленинграда, где учился на отделении печати, радио и телевидения высшей партийной школы ЦК КПСС, на практику на Дон, в газету «Молот». Зашёл к заместителю редактора Володе Мундирову: он ведал тогда практикантами. Глянув на моё направление из Питера, сразу повёл к Суичмезову (с Александром Михайловичем мы познакомились давно, ещё в Вёшенской, на одной из встреч у Михаила Александровича Шолохова. Бывал он и у нас в редакции районки, где я ещё ходил в литсотрудниках, он даже опубликовал моих несколько заметок и фотографии в «Молоте!»)

Александр Михайлович, узнав, что моя супруга с сыном на родине, в Вёшенской, неожиданно проговорил:

- Знаешь, как мы поступим? Найдём тебе полставки корреспондента ... В порядке исключения. Знаю, что практика не оплачивается редакцией. И поезжай-ка ты поближе к тёщиным блинам. Будешь из северной зоны материалы присылать... А в свободное время с семьёй в Дону купаться...

 

По практике я получил «отлично». Но тут речь не о том. Прошли годы. Сам уже походил в чине редактора районки. Взяли меня инструктором в сектор печати, радио и телевидения. Вся связь с прессой - через меня: пакет срочный передать, поручения секретарей обкома партии по телефону «сбросить» ... Материалы для Суичмезова (когда была хоть малейшая возможность) - я через парк Горького относил сам. Всегда хотелось лишний раз пообщаться с мудрым наставником, который «знал себе цену» не только среди пишущей братии и «писательской роты», но и среди партийного руководства.

 

При мне Александр Михайлович никогда не вскрывал конверты даже с пометкой «срочно в «Молот», непременно обещал исполнить указание-приказание.

Приношу в очередной раз поручение от секретаря обкома партии по сельскому хозяйству: бумага без конверта, на углу начертано: «Тов. Суичмезову. Поставить в номер на первой полосе» и размашистая уверенная подпись, отбивающая всякую охоту к возражениям.

На часах - восемь вечера, но Суичмезов, мельком взглянув на бумагу, тихо успокоил меня:

- Дадим, дадим ... Ты не волнуйся ... Поставим на первую полосу!

Доложил сельхознику, что задание исполнено, а утром ... Открываю «Молот», а рапорта о сдаче хлеба государству не то, что нет на первой полосе: информация вообще не опубликована!

Вызывает сельхозник меня. Отчитал. И тут же звонит по «вертушке» - это внутренний трёхзначный номер телефона! - Суичмезову. Только сказал в трубку: «Почему?» И замолк, слушая редактора...

Гляжу, сельхозник как-то сник и тихо проговорил в трубку:

- Ну, если с Первым согласовали, тогда другое дело!

 

Являюсь дня через три в той же роли «почтальона-посыльного» к редактору с очередной депешей. Получаю от него заверение «поставить в номер» ...

- Как в прошлый раз, Александр Михайлович?!

- Эх, сказано, молодо-зелено: знать старое не велено. Ты думаешь, я и в самом деле по каждому пуку с первым секретарём обкома партии советуюсь? Правило такое старинное есть: скажи чиновнику, что ты все согласовал с высоким начальством, он и отстанет от тебя со своими заморочками. Ну, ты подумай сам: разве сельхозник осмелится проверять меня и уточнять у Первого моё «согласование»! Нет, конечно! Приходится и таким Макаром отбиваться от любителей покомандовать прессой. А как ты хотел?

Кто-то может повозмущаться: мол, приём этот «не совсем этичный», но лично мне приходилось его иногда использовать в бытность работы главным редактором «Молота». Помогало? Ещё как!

 

Это - только маленький штрих к портрету мудреца Суичмезова, который умел ловко и безболезненно выходить из любой сложной ситуации. Выходить, ради общего полезного дела.

 

ОТРЕДАКТИРОВАЛ НА СВОЮ ГОЛОВУ

 

Способности к редактированию у меня «проявились» ещё в пору комсомольской юности в станице ВёшенскоЙ. Райкому комсомола к 40-0Й годовщине Великого Октября поручили написать праздничный призыв. Нужен красный материал. А это - большой дефицит!

На «дефиците», о котором так красочно юморил артист Аркадий Райкин, у нас тогда сидел не какой-то там «завскладом», а сам председатель райпотребсоюза. Но был такой «дефицит», на котором и председатель только «сидел», но не распределял. Красное полотно до последнего метра «раскраивал» райком партии: от инструктора до секретаря по идеологии. Я - в райком партии. Идеолог выкроил комсомолу десять метров «революционного кумача», уведомив об этом прямо при мне председателя РПС.

 

...Сижу в приёмной того, кто сидит на «дефиците», уже больше часа. Секретарша трижды напоминала хозяину кабинета обо мне. Молодая кровь кипит от злости, а поделать ничего не могу. Стал разглядывать и читать всякую всячину на стенах приёмной. На массивной двери броско красовался агипроповский плакат: под графическим лицом какого-то дядечки чёрными жирными буквами было начертано: «Надо ждать!», чуть ниже: «Приём от 2 до 5 ежедневно».

Перечитал всё. Терпение лопнуло. Я взял со стола секретарши большущий красный карандаш, с озорством провёл на плакате жирную полосу в одном слове и ушёл.

 

Заведущая сектором учёта райкома комсомола по моей просьбе давно принесла кусок «дефицита», длиной ровно в десять метров. Я натянул кумач на подрамник, «развел» зубной порошок широкой кистью, но не успел вывести и первой буквы лозунга, как меня позвали срочно к первому секретарю райкома партии.

Первый разговаривал как раз по телефону. Кивнул на приставной столик, на лист бумаги и глазами показал: мол, почитай.

Читаю: «Первому секретарю Вёшенского райкома партии Сетракову Василию Алексеевичу от члена РК, председателя РПС ... Заявление. Довожу до вашего сведения, что секретарь райкома комсомола Губанов совершил на моем кабинете хулиганские действия. Чем самым позорит моё честное имя и кидает тень на авторитет возглавляемой мной потребительской организации, занявшей второе место в социалистическом соревновании кооператоров Дона. Прошу наказать с приглашением меня...»

- И какой фортель на этот раз выкинул наш доблестный комсомол? - положил тёплую от длительного разговора телефонную трубку и стал платком вытирать вспотевшую ладонь.

- Ничего особенного...

- Было бы «особенно», я бы комиссию послал проверять. Давай все по порядку. Разжимай кулак - выкладывай факты на ладонь.

 

Опускаю начало: вы уже об этом знаете. Начну с красного карандаша и продолжу фразу «провёл на плакате жирную красную полосу в одном слове». Слово это было «ждать!». Красной жирной чертой я отделил букву «Ж», как это делается при редактировании: линия, проведённая между буквами означает что слово именно так следует разделить. Разделили? А теперь читаем, что натворила эта самая красная черта:« Надо ж дать! Приём от 2 до 5 ежедневно». (Ужас! Прямой намёк на взятку?!)

Первый чуть заметно улыбнулся: не будешь же хохотать в присутствии хулигана! Но потом, как мне показалось, добродушно посоветовал на будущее: сначала думать. А уж потом редактировать. Скомкал и выбросил в мусорную корзину заявление начальника «дефицита». А ведь все могло обернуться весьма печальными выводами: будь партийный секретарь без чувства юмора.

 

ЯЙЦА РАЗДОРА

 

В 1960 году я в станице Вёшенской уже дослужился до заведующего отделом писем и массовой работы редакции газеты «Советский Дон». Редактором в ту счастливую и беззаботную, по крайней мере для меня, пору работал милейшей души, обходительный, интеллигентный, знающий русский язык редактор, наш сосед Михаил Дмитриевич Крамсков. А вот с заместителем нам не повезло: его обвинили «в спекуляции», как потом оказалось, таким манером выписывал за копейки в совхозах мясо, а на станичном базаре продавал уже за рубли. «Навар» - в карман. «Штрафника» райком партии наказал, но редактор уговорил первого секретаря райкома партии разрешить перевести «спекулянта» на должность корреспондента-организатора местного радио: была в ту пору такая должность при редакции газеты. И вот наш штрафник Фёдор Михайлович Кондратенко через областной комитет радио и телевидения обзавёлся записывающей аппаратурой и «с сумкой на ремне» стал появляться-красоваться везде и всюду на первом плане со своим микрофоном-удочкой, как прозвали казаки часть его причиндал.

 

В районном Доме культуры идёт большой партийно-хозяйственный актив. Радист у трибуны: пишет всех подряд для пущей важности, а иной раз и для острастки наиболее ретивых болтунов и охотников брать высокие обязательства, а потом о них забывать.

На трибуне - заведующая инкубационно-птицеводческой станцией Валентина Ивановна Крячкова:

- Товарищи партийцы и активисты! У кого, что болит, тот о том и говорит, а я о яйцах. Что же это получается, дорогие вы мои хорошие? Так мы вообще останемся без рода и племени. Конечно, не все. Взять, к примеру, совхоз «Дударевский», где директором уважаемый... Так у него - яйца крупные, чистые, одно - к одному: любо дорого в руках подержать! (активисты в зале захихикали, заёрзали в скрипучих креслах). Но директриса не замечает реакции зала и продолжает:

- А вот взять директора совхоза «Терновской» Петра Дмитриевича Овчелупова. Так это же форменное безобразие! У него яйца вечно грязные, в навозе! Их не только в руки стыдно взять, на них противно смотреть. О каком же тут здоровом потомстве можно говорить?..

Последние слова, по-моему, до зала вообще не долетели: актив ржал, словно табун жеребцов при виде приблудной кобылы.

 

А радист ловко выловил своей удочкой речь директора, а потом стал издеваться при каждом удобном случае. Приедет «брать материал» и начинает для установки «творческого контакта» крутить «сагу О яйцах». Со смеху умирал весь район, а директриса перестала с радистом здороваться и продавать его жене некондиционные яйца, отбракованные при приемке из хозяйств.

 

НАБРАТЬ САМЫМ КРУПНЫМ ПЕТИТОМ!

 

Вёшенская. Дежурю по номеру. Звонок в редакцию:

- Это говорит первый секретарь райкома партии Сердюк, - трубка помолчала и добавила, - Пётр Васильевич. Бегом ко мне!

- Так я - не редактор...

- Потому и бегом! Редактору я бы сказал: зайди!

Бегом, так бегом. До райкома двести метров. Поднимаюсь на второй этаж: на первом сердечко ёкнуло - глянул на дверь кабинета, где я шустрил в роли секретаря райкома комсомола. Захожу к первому.

 

Пётр Васильевич - человек не по годам грузный, тучноватый, от природы неповоротливый, на этот раз по-мальчишески вскочил из-за стола:

- Вот, читай! Поздравление из обкома партии и облисполкома. Район план по зерну выполнил! Даём сверх... Срочно надо в номер поставить! На первую полосу! Заголовок надо дать самым крупным петитом! Чего это ты лыбишься? Я тебе сказал: самым крупным петитом!

Первый на полном серьёзе хотел показать свои знания и в типографском деле: на то и первый!

- Петит не может быть самым крупным или самым мелким. Он - петит. Самый мелкий кегль. Вот, к примеру, метр. Он не может быть больше или меньше...

- Ты мне ещё порассуждаЙ. Грамотей. Делайте, как я сказал!

Сделали. Вышло броско, ярко... Заметно. Жирным шрифтом. Рубленым. Двадцатым кеглем ... Все соответствовало указаниям Первого.

 

Я уже и забыл об «указивке» первого, как при одной из встреч П.В. Сердюк говорит:

- Слышал тебя в Союз журналистов СССР приняли. Поздравляю. У меня к тебе просьба небольшая есть. Ты принеси мне образцы шрифтового хозяйства... я как-то видел такие буковки у редактора на столе, да постеснялся взять. Хочу сам разобраться в петитах и кеглях. Хорошо, что ты про мою оплошность смолчал.

Попросил печатника Фёдора Поливанова тиснуть без помарок все шрифты типографии и отнёс первому, а сам подумал: «На кой ляд они ему?!» А потом до меня дошло: чтобы командовать другими, надо знать самому!

 

ПАРТБИЛЕТ - НА СТОЛ!

 

Это теперь Станислав Рудых - член Союза журналистов России, талантливый фотомастер, известный композитор и исполнитель музыкальных произведений, а тогда - в пору всевластия партийной номенклатуры! - Станиславу Васильевичу друзья-товарищи из обкома партии с превеликими стараниями выхлопотали «прикольную» по тем временам должность «инспектора ресторанных оркестров Ростова-на-Дону». Работенка - не бей лежачего: днем отдыхаешь, где хочешь, а ночью - в ресторане на выбор!

 

Все шло - лучше некуда: каждый, кто был у Христа за пазухой, с нескрываемой завистью глядел на Стаса, когда он элегантно представлялся в роли главного ревизора ресторанных музыкантов и певиц Ростова-папы.

Но потом всевидящее око отдела пропаганды и агитации горкома партии (а Стас был утвержден по согласованию именно с этим отделом!) стало замечать, что инспектор, их доверенное лицо, обязанное отвечать за моральные устои в сфере культурного обслуживания посетителей, слишком благодушно относится к музыкантам и певицам, слабо контролирует их репертуар, а иногда, - о Боже! - принимает « от подчиненных», в лице играющих и поющих, недозволенные подарки, «путем распития с ними» шампанского и заедания «взяток» подаренным шоколадом. Именно в таком стиле была составлена «докладная записка отдела пропаганды на бюро горкома партии».

 

Пришел инспектор-взяточник на заседание бюро, сидит в уголке предбанника, ждет, когда наступит его очередь принимать головомойку.

Уже объявили, что следующий вопрос «О серьезных упущениях в сфере культурного обслуживания и укрепления морального облика ресторанных художественных коллективов в свете решения такого-то съезда КПСС... ». Словом, так страшно накручено, что у Стаса испарены на лбу выступили, а язык превратился в наждачную бумагу. И тут подбегает к инспектору сотрудница отдела пропаганды:

- Товарищ Рудых, у вас партийный билет при себе? Как бы вам не сказали на бюро: «Партбилет - на сгоп!». Я спрашиваю у вас билет при себе?!

- Нету, - Стас почему-то машинально засунул руки в карманы брюк и поднялся нос к носу с партийной активисткой: от неё шёл запах дешёвых духов - совсем не таких, какие привык вдыхать инспектор в роскошных залах ресторанов Ростова!

- Да как вы посмели явиться на бюро горкома партии без билета?, - громко зашелестела дама в пиджаке на Стаса. - У меня лично билет всегда при мне!

Тут она резко хлопнула себя по левому лацкану серого пиджака, где в потайном кармане, по мнению инспектора, и должен был находится партбилет.

Но Стас Рудых был молодым и бесшабашным, как и все холостяки в его возрасте: он забыл о партбилете и тупо уставился на пышную грудь, которая нахально выпирала из-под серого пиджака партийки. Ему вообще в тот миг загрезилось, как он потом с хохотом рассказывал, что он совсем не в предбаннике бюро горкома КПСС, а в ресторане!

Но голос партийки настойчиво возвращает инспектора к реалиям:

- Я вас последний раз спрашиваю: у вас партбилет с собой?

- Нету у меня билета, - бубнит Стас.

- Как это нету? Вы что, потеряли его в очередном застолье?

- Нету! Потому что не выдавали мне его никогда. Я - беспартийный! Ну, того... Не состоял. Не состою в КПСС... Говорю же, беспартийный я!

Немая сцена из бессмертного «Ревизора» Николая Гоголя не могла сравниться в тот миг с тем, что сталось в предбаннике бюро горкома.

Инспектор, молча и ретиво повиновался повелительному голосу разъярённой таким оборотом дела работницы отдела пропаганды, у которой не было сил кричать, и она хрипела от злости:

- Пошёл вон! Сгинь долой с глаз моих! Пусть с тобой (перешла на «ты») разбирается твоё начальство. Уж мы ему всыплем по первое число! Вот оно У нас положит партбилет на стол!

 

Только на улице Энгельса, где тогда располагался горком КПСС, инспектор Станислав Васильевич Рудых сообразил, что «гром из навозной кучи» пронёсся мимо его буйной головы и можно спокойно идти «инспектировать» первый попавшийся ресторан! Что он и сделал с превеликим удовольствием. Не мог он положить на стол то, чего у него так никогда и не было.

 

Фамилию партийной активистки я умышленно не называю: она позже сравнительно высоко поднялась по номенклатурной лестнице, пахала, - пусть не обижается на сравнение! - как лошадь, на начальство, кое было выше её головы, но всегда имела свою голову, чтобы лишний раз не вляпаться в историю, которая случилась у неё в бытность боевой партийной молодости с беспартийным инспектором.

 

ОСТАЛИСЬ БЕЗ ОБЕДА

 

По заданию «Известий» мы с коллегой Пашей Новокшёновым поехали на «уборку Целинского хлеба». Добрались до Кокчетава - столицы одной из областей Казахстана. Опытный журналист в командировке сначала думает, где будет ночевать, где будет питаться, а потом уже принимается за работу. Мы начали все с конца: потопали сразу в обком партии, к первому секретарю. Газета «Известия», как известно, была «беспартийная», а потому иной раз позволяла такую критику Советов, что иные «хозяева» республик и областей лишались партбилетов.

 

Первый - из местных (тогда было модным первыми ставить местные кадры, а на вторых ролях держать русских, которые тянули лямку партийной и хозяйственной работы!). Принял нас незамедлительно. Беседа затягивалась, а есть хотелось до урчания в животах. И вот он поднимает трубку аппарата и звонит домой:

- Мы скоро приедем. Накрывай стол. Двое высоких гостей из Москвы! Да, и поставь в холодильник бутылочку. Канечно, армянского...

И тут мой голодный Паша брякнул:

- А мы не пьём!

Первый положил нежно трубку на аппарат, при щурил, как кот на сало, и без того узкие глазки:

- А мы тоже не пьём! - отреагировал он.

После этого первого словно на ежа колючего посадили: он стал нервно рыться в разнокалиберных папках, двигать ящиками огромного дубового с зелёным сукном стола... Словом, мы для него «рассеялись, как сон, как утренний туман». Ничего не оставалось, как раскланяться и удалиться из кабинета.

Пришлось довольствоваться скисшимся в зеленых бутылках кумысом и черствым-пречерствым черным хлебом, от которого сыпались искры, когда мы его пилили ножом. А из окна гостиницы неоновыми огнями горели миллионные цифры пудов кокчетавского хлеба, который местные земледельцы обещали дать в закрома государства.

 

Молчи, пока слушаешь: говори, когда покушаешь!

 

ПЕРВЫМ ВЫПИЛ ПЕРВЫЙ СЕКРЕТАРЬ...

 

В горкоме партии Ростова-на-Дону состоялось совещание. В номере «Вечернего Ростова» появилась заметка, где чёрным по белому было напечатано: «Первым на совещании выпил первый секретарь горкома КПСС С.Н. Сабанеев». Мне в ту пору довелось возглавлять сектор печати, радио и телевидения Ростовского обкома партии. Редактор «Вечернего Ростова» Андрей Куцко - ко мне с челобитной. Звоню Станиславу Николаевичу:

- Тут вот редактор принёс свою голову на плаху. Но лучше вам с ним поговорить. Да он стесняется напрямую с вами объясниться. Хорошо, он сейчас к вам подойдет...

Минут через тридцать возбуждённый и весёлый звонит мне редактор:

- Ты знаешь, первый меня даже не пожурил, но хохотал до слез! Он, оказывается, читал заметку, но ничего заминированного не заметил.

Бывает иногда, что и с редактора, как с гуся скатывается вода. Правда, не всегда!

 

К сожалению, сотрудники Андрея Куцко «отблагодарили» меня доносом на имя секретаря обкома партии по идеологии Михаила Тесля, где жаловались, что я прикрываю редактора, а потому он непотопляем. Такого Редактора я бы прикрывал и в наши дни с гордостью.

 

ОЧЕПЯТКИ ... ОПЕЧАТКИ

 

Скажу вам откровенно: газета без опечаток, что боксёр без перчаток! Против них все: главный редактор, заведующие отделами, литературные сотрудники, корректоры, дежурные по номеру, выпускающие, свежая голова ... А утром открываешь газету, а «очепятки», что опята на старом пне. Бывают совсем безвинные ляпы, но бывают!!!

 

АРЕСТОВАЛИ ИЗ-ЗА ОДНОЙ БУКВЫ

 

В былые времена в Шолоховском районе была Дударевская МТС (Машинно-тракторная станция). Выходила там крохотная газетёнка. Печатали её в типографии им. Сталина. В одном из выпусков в выходных данных наборщик, а тогда слова составляли по буковкам вручную, в слове Сталин вместо знака «т» машинально (а там, как знать!) поставил буковку «р»...

Из-за этой буковки редактора забрали ночью: домой он так и не вернулся.

 

ПОБИВАНИЕ Н.С. ХРУЩЕВА В ВЕНГРИИ

 

Печатник в типографии станицы Вёшенской был «мастером своего дела от Бога». Но и на старуху держи востро ухо. Стал он чистить шильцем буквы в заголовке «Пребывание Н.С. Хрущева в Венгрии». Печать пошла чище, но на странице уже выходило «Побивание Н.С. Хрущева в Венгрии». Спохватились рано утром, когда уборщица уже отнесла пачку газет в райком партии.

Тираж успели задержать. Редактора наказали по партийной линии, а печатник дал честное слово «больше этого не делать». Газету он перепечатал за свой счёт.

 

КУ-КУ-КУ

 

Даю в областную газету «Молот» почти на полосу рассказ о делах кукурузоводов совхоза «Гигант». Вычитываю гранки, сверяю все до запятой на странице. Редактор Н.И. Семенюта поблагодарил по телефону «за оперативность и свежесть подачи материала на партийную тему».

Утром раскрываю газету и вижу на полосе крупным-прекрупным кеглем заголовок: «КУКУКУрузоводы». Все: плечи падают ниже пояса, а в голове кукушка кукует: «КУ-КУ-КУ». Это тот случай, когда утро вечера дурней!

 

ЧТО БЫЛО В ГОРШОЧКАХ?

 

С таким вопросом в редакцию «Вечернего Ростова» прислал нашу газету один из дотошных и ехидных читателей. На первой странице под заголовком «Подарок женщинам к 8 Марта» была тиснута крохотная заметушка, в которой красовалось буквально следующее:

«К женскому дню 8 Марта в цветочном магазине мужчины могут купить уникальный подарок - калл в горшочках».

Хотели напечатать «каллы в горшочках!». Но хотение не совпало с реальностью из-за пропажи одной буквы «ы». Воистину, хотели, как лучше, а вышло, как всегда. Чего уж там газетчиков корить-казнить за одну буковку. Вон у авиаторов в аэропорту долгое время светился огромный рекламный щит с такими словами: «Летайте самолётами: они сокращают ваше пребывание на земле!».

 

(Из книги Г.Д. Костенко «Журналистские байки).