В. Варенников О событиях августа 1991 года
Многим из тех, кто был свидетелем и участником событий августа 1991 года, памятна сцена, показанная ТВ в ночь на 22 августа. Самолет доставляет из Крыма М.
Горбачева, и первое, что тот многозначительно сообщает сопровождающим его и встречающим: "Вы никогда не узнаете, что за всем этим стоит”. Что имел в виду
глава пошатнувшейся в те дни, но все еще могучей державы? Какую тайну припрятывал в разгар им же продекларированной гласности? Откуда выросли ноги
распространенной на другой день "Известиями” лжи, будто к моменту объявления чрезвычайного положения было заказано 250 тысяч наручников? Как получилось, что
уже вечером того же дня эту ложь подхватило ТВ, уверявшее, будто с американских спутников зафиксированы работы по реконструкции лагерей прежней гулаговской
системы? Так из отдельных умолчаний, мифов и откровенных фальсификаций сложился и по сей день гуляет один из главных подлогов современности — будто в лице Б.
Ельцина и его соратников добро в те дни победило силы зла. Будто демократия восторжествовала над реакцией, над попыткой повернуть страну к репрессиям,
диктатуре. Будто после августа девяносто первого Б. Ельцину и его подельникам по беловежскому сговору ничего не оставалось, как оформить распад страны,
фактически якобы уже состоявшийся. И т. д. и т. п. Но вот в последние годы нравственный климат в стране стал ощутимо здоровее. Она поднялась практически с
колен. Больше других сделавший для этого лично Президент В. Путин прямо поставил вопрос: нам, особенно молодым поколениям, надо знать правду о нашей истории.
Правду, а не версии, сработанные людьми невежественными, недобросовестными, а то и просто недругами России. В связи с этим хочу обратиться к событиям тех
августовских дней девяносто первого года, в которых лично участвовал, пережил предшествующие им процессы и последствия, воспринятые большинством наших
сограждан как трагические. Тут надо напомнить, как к началу лета 1991 года на настроениях людей сказывались проблемы продовольственных и других дефицитов,
созданные во многом искусственно; как набирал силу криминал, уже наметивший для захвата самые жирные куски собственности; как в союзных республиках
подогревались сепаратистские настроения, всплеск которых привел в ряде случаев к насилию, крови, человеческим жертвам. А главное — у людей росла тревога:
почему власть, видя все это, бездействует? Почему воля советских людей к единству страны, выраженная в ходе Всесоюзного референдума в марте 1991 года, для
нее, власти, звук как бы пустой? В этих условиях председатель КГБ В. Крючков в июне 1991 года на закрытом заседании Верховного Совета сделал, а фактически
повторил доклад Ю. Андропова (с которым тот выступал перед членами Политбюро ЦК КПСС еще в 1977-м), добавив к нему свои комментарии. О чем говорилось в
докладе? О том, что уже в 70-х годах в стране действовали агенты влияния, внедренные Западом с целью содействовать изменению общественного и государственного
устройства СССР. К 1991 году число и влияние таких людей, в том числе близких к Горбачеву и Ельцину, прикормленных различными фондами, центрами,
университетами Запада, возросло. И действовать они стали в открытую. Все это приближало страну к краю пропасти. В июле 1991 года в прессе появилось "Слово к
народу”, в котором одиннадцать авторитетных патриотов призывают наш народ спасти страну! 3 августа Горбачев собирает Президиум Кабинета министров СССР и
объявляет: "В стране обстановка крайне тяжелая. Я еду в Крым отдыхать, а вы за это время обязаны навести порядок!” Естественно, Горбачев понимал, что
Правительство, как и руководство страны в целом, будет действовать. Если успешно, Горбачев заявит: "Это — я! Я им ставил задачу”. В случае же провала он,
верный себе, ускользнет от ответственности, как после тбилисских, вильнюсских событий. 4 августа руководство страны проводило Горбачева на отдых, а уже 5-го
все схватились за голову — что делать? В течение 10 дней разрабатывали документы, составляли планы выхода из тяжелого кризиса. 17 августа руководство страны
и приглашенные собрались у В. Крючкова на объекте на окраине Москвы и, разобрав обстановку, решили: четырем представителям от совещания вылететь в Крым к
Горбачеву и убедить его в необходимости решить два вопроса: первый — не подписывать 20 августа Союзный договор в Ново-Огареве, так как его готовы были
подписать только шесть республик из 15; второй вопрос — объявить чрезвычайное положение в тех районах страны и отраслях народного хозяйства, где это
требуется. При этом решение проблемы должно было основываться на принятом Съездом Народных депутатов 4 апреля 1990 года Законе "О режиме чрезвычайного
положения”. 18 августа состоялась встреча с Горбачевым в Крыму. Он отказался участвовать в наших действиях. От предложения полететь в Москву для совместного
принятия решения он также отказался, сославшись на плохое самочувствие. Но заявил: "Действуйте как считаете нужным, черт с вами!” Это подлинные его слова.
Ничего другого не прозвучало. В ночь с 18 на 19 августа руководство страны, учитывая выбор Горбачева умыть руки, вынуждено было создать Государственный
комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Такого типа комитеты в то время имели право создавать два лица: Президент или Председатель Кабинета министров.
Руководитель Правительства B. Павлов создал комитет и сам вошел в его состав. 19 августа утром было объявлено о создании ГКЧП и обнародованы пять его
документов, в том числе "Обращение к народу”, "Постановление ГКЧП № 1”, "Обращение к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН”. В Москве
в целях недопущения мародерства объявлено чрезвычайное положение на основании союзного Закона "О режиме чрезвычайного положения”. Уместно напомнить, что при
введении чрезвычайного положения во многих странах мира предусматривается использование войск. 20 августа Д. Язов вызвал меня из Киева в Москву, чтобы помочь
навести порядок. Во второй половине этого дня я уже был на совещании в Генштабе, где генерал В. Ачалов по заданию министра обороны разбирал вопрос, как
подразделению "Альфа” войти в здание Белого дома, чтобы разоружить около пятисот гражданских лиц, вооруженных автоматами и пулеметами. Причем войти так,
чтобы не допустить жертв в толпах людей, окружавших здание. "Альфа” под руководством В. Карпова заняла исходное положение и готова была выполнить задачу.
Ждали сигнала. Но сигнала не было — не знали, как без жертв проделать коридор в толпе народа. И распространяемые по сей день утверждения, будто "Альфа”
отказалась выполнять приказ, — это еще одна ложь о событиях тех дней. В ночь с 20 на 21 августа руководство "осажденных” в Белом доме, зная, что по Садовому
кольцу курсирует военный патруль на боевых машинах пехоты (БМП), решило создать западню под Смоленским мостом: когда рота втянется под мост, закрыть вход и
выход из-под моста и поджечь БМП. Эта провокация удалась. Заблаговременно были расставлены теле- и кинокамеры, собрана пьяная толпа в несколько сотен
человек. В боевые машины, запертые в западне, полетели бутылки с горючей смесью, камни, металлические предметы. Нападавшие закрывали брезентом смотровые
щели. Но рота все-таки вырвалась и, прервав выполнение своего задания, нашла спасение у стен Белого дома, где стояли танковая рота Московского военного
округа и батальон десантников. Этот эпизод СМИ также извратили, представив дело так: "Защитники демократии не дали прорваться роте к Белому дому, тем самым
спасли свободу”. Поскольку в событиях ночи с 20 на 21 августа у Смоленского моста погибло трое молодых москвичей, на совещании у В. Крючкова было принято
решение прекратить все действия до утра, чтобы не допустить новых жертв. Иными словами, от первой же крови руководство ГКЧП дрогнуло. Не в пример ему Б.
Ельцин и его демократическая команда два года спустя расстреляли из танков законно избранный парламент, не остановившись перед убийством в центре столицы
сотен людей. Ну а тогда, в девяносто первом, министр обороны приказал утром 21 августа вывести войска из города в пункты постоянной дислокации. Наступила
патовая ситуация, в которой вместо решительных действий В. Крючков, Д. Язов и А. Лукьянов решили лететь к Горбачеву в Крым, чтобы попытаться убедить его
включиться в события, от которых зависит судьба страны. Вслед за ними на другом самолете к М. Горбачеву вылетел А. Руцкой со своей командой. Почему начальник
Генерального штаба генерал армии А. Моисеев дал разрешение на вылет самолета с А. Руцким, никому не ясно. Не исключено, что он тоже, как М. Горбачев и А.
Лебедь, держал "нос по ветру” — чья возьмет. М. Горбачев принял в Форосе только А. Лукьянова, а затем "спасителя” А. Руцкого. Остальных, пригласив членов
ГКЧП в свой и во второй самолет, но не общаясь, приказал арестовать. Что и было сделано, так как В. Крючков и Д. Язов даже не позаботились о личной охране.
Они по наивности все еще не поняли, с кем имеют дело. К 23 августа всех основных участников событий арестовали. Всего нас, "путчистов”, было четырнадцать, но
В. Болдина и В. Грушко по болезни выпустили. Остальные до суда просидели по полтора года. Генеральный прокурор В. Степанков все это время суетился, меняя
несколько раз формулировки обвинения. Наконец решил оставить так, как было объявлено первоначально: "Измена Родине с целью захвата власти”. Статья
предусматривала 15 лет строгого режима или расстрел с конфискацией имущества. При этом протоколы следствия — задолго до его окончания — были запроданы
западной прессе и широко в ней опубликованы. Какую же власть, спрашивается, хотело "захватить” руководство страны? Разве у Председателя Правительства,
Председателя Верховного Совета, председателя комитета госбезопасности, министра обороны было мало власти? Одному лишь Главнокомандующему сухопутными войсками
заместителю министра обороны, то есть мне, подчинялось полтора миллиона солдат и офицеров. Это восемнадцать военных округов и групп войск, семь военных
академий, сорок высших военных училищ, восемь Суворовских, десятки НИИ, крупных испытательных полигонов, ремонтных заводов, арсеналов, складов и т. д. У
многих ли глав государств было в ту пору столько власти? Позже, разогнав Советы и расстреляв Белый дом, Б. Ельцин в целях как бы умиротворительных
договорился с Председателем Государственной Думы И. Рыбкиным издать постановление, которым амнистировали и тех, кто проходил по делу ГКЧП, и тех, кто
противостоял преступным деяниям Б. Ельцина в сентябре—октябре 1993 года и находился в Лефортовской тюрьме (Р. Хасбулатов, А. Руцкой и др.). Но еще одним
постановлением Госдумы ликвидировалась в связи с амнистией и парламентская комиссия по расследованию событий сентября—октября 1993 года. То есть произошел
некий размен: амнистируем незаконно арестованных, но одновременно ликвидируем комиссию, которая должна была изобличить Б. Ельцина в антиконституционном
перевороте осенью 1993 года. Председательствующий (судила гэкачепистов Военная коллегия Верховного Суда) генерал-лейтенант А. Уколов опросил всех подсудимых,
как мы относимся к амнистии. Все согласились. Я вначале тоже. Но с условием: "Если будет возбуждено дело по факту развала Советского Союза”. Поскольку же
дела не возбудили, я при повторном опросе подал письменное заявление, что от амнистии отказываюсь и требую суда. Для меня было важно, чтобы на суде (а
процесс был открытым и зал каждый день был забит народом до отказа) прозвучала правда — кто виновен в разрушении Советского Союза. При этом, конечно, я
защищал и свою личную честь, ведь я боролся за сохранение Союза, выполнял свой конституционный долг. В числе свидетелей я потребовал вызвать в суд М.
Горбачева. Его допрашивали два дня, в том числе один день с утра до вечера, вопросы ему задавал я. На главный мой вопрос: "Свидетель, почему вы в итоге своей
деятельности стали изменником Родины и предателем нашего народа?!” — ответа нет до сего времени. Верховный Суд меня оправдал, а власть рассвирепела. Бывший
член Политбюро А. Яковлев заявил: "Этот суд надо судить”, а Б. Ельцин потребовал опротестовать оправдательный приговор. Протест был принят, и через несколько
месяцев меня судили в третий раз — это был Президиум Верховного Суда. То есть выше — только Бог! Но и третий суд меня оправдал, признав, что все мои действия
и заявления были правильными. Мало того, суд принял мое письменное ходатайство "О возбуждении уголовного дела по факту развала Советского Союза” и вынес
определение, в котором рекомендовал Генеральной прокуратуре рассмотреть мое ходатайство и возбудить уголовное дело по факту развала Советского Союза или
отказать мне в моем ходатайстве, но с мотивацией. А какая может быть мотивация, когда Советского Союза нет? С 1995 года, то есть после всех судов, когда меня
уже избрали депутатом Государственной Думы, ежегодно в августе ко мне приходят корреспонденты многих изданий и, конечно, ТВ и задают все тот же вопрос:
"Скажите, а как было на самом деле?” Я пересказываю все, что говорил на судах, то есть истинную правду, но на экранах все тот же Н. Сванидзе неизменно
выступает все с той же ложью и с теми методами оболванивания народа. Однако вопреки этой методической массированной обработке сознания 37 процентов нашего
общества поддерживают попытку гэкачепистов сохранить страну. Сегодня, шестнадцать лет спустя, приходится признать, что ГКЧП как орган государственного
управления страной, необходимый в тогдашних и впрямь чрезвычайных условиях, фактически не состоялся. Он даже не занял определенной позиции в отношении М.
Горбачева. А как можно было в те суровые дни спасти Союз, не отстранив его от власти? Убежден: Верховный Совет СССР и Верховные Советы республик, в том числе
российский, возглавляемый Б. Ельциным, поддержали бы такой шаг. И здесь само собой просится сравнение девяносто первого года с 2001-м, когда страна в
результате десятилетнего разгула "семейной демократии” и олигархического произвола оказалась в гораздо более отчаянном положении: тут и раскол ее по живому,
и развал ее мощной экономики, и ослабление оборонной мощи, и неслыханное падение авторитета в мире. Все это принесло неисчислимые бедствия миллионам как
наших сограждан, так и народам других, бывших советских республик. В этих условиях вставший во главе России В. Путин и его соратники, проявив не только
государственную ответственность, но и личное мужество, сумели, вопреки мощному прессу извне и известным силам внутри страны, переломить ситуацию, отвести
Россию от края пропасти. Проблем конечно же еще много. Но сам подход к ним, пути их решения В. Путиным не могут не обнадеживать, не вдохновлять ее патриотов.
Ну и последнее. Моя правота как защитника Советского государства в августе 1991 года троекратно подтверждена судом. Моя совесть чиста. А вот Б. Ельцин ушел
от ответственности. И Горбачев, похоже, ответит уже только на том свете. О чем приходится лишь сожалеть. Валентин ВАРЕННИКОВ, первый заместитель председателя
Комитета Государственной Думы по делам ветеранов, Герой Советского Союза
http://www.russia-today.ru/2007/no_15/15_word.htm
Сайт Фонд-Антикризис. http://www.rus-crisis.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=2514:2514&catid=38:2009-06-29-18-50-12&Itemid=76 |
