Поражение - ступень к победе

Итак, цель нашей революции -
добиться счастья для Китая.
Сунь Ят-сен

Глава первая КЛЯТВА
- Учиться медицине? Что за блажь! Неприбыльное это дело. Послушай моего совета, Вэнь, оставайся на Гавайях! Я ссужу тебе немного денег, помогу обзавестись собственным делом.
- Собственным делом, говоришь?
- Станешь коммерсантом. Разбогатеешь, как я. Значит, остаешься?
- Ни за что.
Задумавшись, Сунь и не заметил, как его подхватила шумная, говорливая толпа, и вскоре он понял, что попал на знаменитый Кантонский  рынок. Громкие споры, брань и смех здесь были пропитаны густыми, тягучими запахами пряностей, сои, кипящего масла, в котором шкворчало тесто. Сунь прошелся по рядам, с удовольствием разглядывая разложенные на лотках товары: фигурки из дешевого мыльного камня, вырезанные так тонко, что и человек искушенный не мог бы их отличить от благородного нефрита, разноцветные безделушки из простого стекла, раскрашенные перламутровые раковины, ожерелья из переплавленных янтарных крошек, мундштуки, выточенные из кусочков верблюжьей кости, атласные туфельки... Все это играло, переливалось в лучах заходящего солнца. Несмотря на предвечерний час, народу не убывало. Часто попадались люди, одетые в иностранную форму, чиновничью или морскую. С какой небрежностью они окидывали взором лотки и прилавки! С какой бесцеремонностью рылись в разложенных товарах!
Вот мимо Суня проплыла монахиня- католичка в огромном белом чепце. Рыхлый, небритый иностранец в пробковом шлеме, надвинутом на глаза, важно нес свой живот, не глядя на окружающих. Какой-то пожилой китаец замешкался, уступая ему дорогу, и человек в шлеме, выкрикнув грязное ругательство, дернул старика за косицу. Старик вскрикнул и закрыл лицо руками. В ту же минуту скуластый молодой парень, выскочивший бог весть откуда, налетел на иностранца, и они оба очутились на земле. Раздался пронзительный окрик полицейского. Сунь вздрогнул и опомнился. Оттолкнув чей- то стоявший па дороге лоток, он схватил парня за руку. Под ногами хрустнул пробковый шлем.
Они нырнули за груду картонных ящиков и, пробежав десяток шагов, очутились в узкой щели между домами. Метнулись в подворотню и оказались на заднем дворе лудильной мастерской. Ни слова не говоря, хозяин отворил им ворога. Теперь они были на улице. Крепко пожав Суню руку, парень исчез за поворотом. А Сунь долго не мог успокоиться. Проклятые цины ! По их вине иностранцам дозволено все - как в его родной деревне, так и по всему Китаю! Разве это справедливо?! Разве в жилах китайцев течет другая кровь? За что же нас бьют, попирают наше достоинство, обворовывают, хозяйничают на нашей земле?! Разве нас мало? Или мы слишком робки и не смеем ответить пощечиной на пощечину?! Как жаль, что этот парень исчез, не сказав своего имени...
Хотя Сунь живет в Гуанчжоу всего три недели, однако дела его складывались довольно сносно. Если не считать того, что от той небольшой суммы, которую ему нехотя выдал на дорогу брат, в карманах позвякивало всего несколько медяков. Но это пустяки! Главное - доктор Керр не только согласился принять его в школу при английском госпитале, но и дал ему возможность немного заработать.
Однажды, дней через пять после случая на рынке, Сунь, как обычно, перебирал на кухне рис. Глядя на его ловкие пальцы, доктор Керр сказал:
- Такое усердие достойно поощрения. Сегодня, пожалуй, я разрешу вам, Сунь, перемыть мензурки в лаборатории - там их скопилось уже достаточно. Лабораторией оказалась тесная клетушка, раза в три меньше кабинета доктора Керра. В ней едва помещались два некрашеных деревянных стола со стойками, уставленными медицинским стеклом.
За ближайшим столом, спиной к двери, сидел паренек и смотрел в микроскоп. Он обернулся на звук шагов. Горячий блеск черных глаз показался Суню знакомым. Где он видел этого человека? Но тот уже вскочил ему навстречу.
- Нет, это невозможно! Ты здесь?! - Он крепко сжал руки Суня. - Спасибо тебе! Тогда, на рынке, я изрядно растерялся, и если бы ты не помог мне бежать, не сидел бы я сейчас здесь.
- Да уж, от полиции добра не жди. Она защищает кого угодно, но только не соотечественников, - проговорил Сунь, несколько обескураженный неожиданной встречей. - А что ты тут делаешь?
- Учусь в школе при госпитале почтеннейшего доктора Керра. А ты?
- Представь себе, и я тоже. Правда, я толком еще не начал.
- Почему?
Сунь только махнул рукой.
- А, не на что, - догадался парень. - Ну, это поправимо. Знаешь, миссионеры иногда платят стипендию способным ученикам. Так что, если постараешься... А почему это ты решил стать врачом?
Вопрос несколько смутил Суня. Заданный так, впрямую, он требовал такого же прямого ответа. Нельзя сказать, чтобы Сунь не был к нему готов, просто он не привык разговаривать о сокровенном. Но, глядя в открытое и решительное лицо своего нового знакомого, Сунь понял, что тот спрашивает не из праздного любопытства.
- Хочу лечить бедняков. И по всем правилам, без всякого знахарства.
- Бедняко- о- в?! - Парень даже присвистнул. - А знаешь ли ты, сколько бедняков в Китае?! Разве всех вылечишь? Впрочем, это ты придумал неплохо. - Он снова уселся на стул и обхватил руками свои острые колени. - Где ты устроился?
- Нашел себе конуру. Только от госпиталя далековато. Правда, я привык много ходить пешком.
- Неужели отдельную и недорогую? Ну, тебе можно позавидовать. А я живу в общежитии. Там ведь тоже даром не держат, но теснотища ужасная. Кроме нас с Лу Хао-дуном в нашем чулане еще пятеро.
- С кем; с кем ты живешь?
- Я говорю, что мы с Лу Хао-дуном ютимся в чулане и кроме нас еще пятеро ребят.
- А ты не перепутал? Твоего приятеля зовут Лу Хао-дун?
- Это так же верно, как то, что я стою перед тобой, - рассмеялся парень. - Месяц назад мы с ним вместе, одним пароходом приплыли сюда из Шанхая, и теперь с утра до вечера постигаем мудрости европейской медицины.
- А где он сейчас? Ведь мы с ним из одной деревни.
- Да ну?! Тебя как зовут- то?
- Вэнь. Или Сунь Вэнь. Так меня звали дома.
- Сунь Вэнь? Да я о тебе слышал! Это с тобой Лу Хао-дун мечтал продолжить дело тайпинов? Он мне рассказывал о тебе. Ну, будем знакомы. Меня зовут Чжэн Ши-лян. - И парень протянул Сунь руку.
- А здорово ты тогда осадил ту жирную черепаху в пробковом шлеме, - улыбнулся Сунь, пожимая руку Чжэн Ши-ляну. И они так громко расхохотались, что на полках зазвенели пробирки.

Приятели поселились вместе. Старик Чжао, хозяин квартиры, не мог нарадоваться удаче, которая выпала на его долю: времена сейчас такие, что и одного порядочного жильца не найдешь, а у него поселились сразу трое. Комната одна, а получает он за нее немного меньше, чем за три. Жильцы вежливые, обходительные и тихие. Одно только не нравилось старому Чжао - ночью в комнате у жильцов долго не гаснет свет. Нет, ему нисколечко не жалко, ведь не из своего кармана он выкладывает денежки за свечи, но все-таки беспокойно - заснут, забудут задуть свечу - и беда на пороге. И еще разбирало любопытство: что можно делать по ночам? Иногда, проходя мимо комнаты студентов, старик слышал чужеземные имена: Линкольн, Вашингтон, Наполеон, Дарвин... «Ученые люди живут у меня», - с гордостью думал хозяин, но на душе было тревожно.
А «ученые люди», возвращаясь из госпиталя, садились за книги, журналы, газеты, которые приносил из города Чжэн Ши-лян, - у него везде было множество знакомых. С особой жадностью прочитывали книги по истории французской революции и из истории войн за независимость в США. Эти книги рождали в них новые и новые вопросы: почему Франция и Америка процветают, а Китай погибает в нищете? Впрочем, это не точно - роскоши императорского двора могут позавидовать и европейские монархи. Ну и что? В Китае вымирают от голода целые уезды. Смертность так высока, что даже рогож, заменявших гробы, не хватает. Зато из Гуанчжоу ежедневно отходят пароходы, груженные китайским сырьем и товарами, - разке они не нужны самим китайцам? Но и китайцев вывозят как товар за границу - китайская рабочая сила на мировом рынке самая дешевая! Почему император Китая так равнодушен к своему народу? К «своему народу»! Вот уже более двухсот лет, как Китаем правят маньчжуры. Они твердят нам, китайцам, что мы живем на маньчжурской земле и питаемся ее плодами. А не наоборот?
Долго ли еще цинская династия, утвержденная в Китае маньчжурскими завоевателями, будет чинить расправу над народом, держать в тисках нищеты и- нескончаемых страданий?
Чжэн Ши-лян убеждал друзей, что настанет время, когда сплотятся лучшие силы Китая и покончат с маньчжурской династией навсегда. К словам Чжэн Ши-ляна относились с уважением: пока Сунь с Лу Хао-дуном только рассуждали о свободе и справедливости, Чжэн Ши-лян вступил в тайное общество «Триада».
Устав от горячих споров, друзья принимались шутить.
- Что за снадобье вы вчера изготовляли? - спрашивал Чжэн Ши-лян у Лу Хао-дуна.
- Пустячок, дорогой коллега, - отвечал Лу Хао-дун, - обыкновенный эликсир бессмертия. А вы, док, - обращался он в свою очередь к Сунь Ят-сену, - не надумали еще укоротить свой свинячий хвостик? - и он дергал Суня за короткую тугую косицу.
- Я готов хоть сейчас, - смеялся Сунь и хватался за ножницы.
- Остановитесь, безумцы, - бросался к ним Чжэн Ши-лян. - Разве вы не знаете, что за это можно поплатиться жизнью?! Маньчжуры не любят, когда китаец расстается с косой, этим символом покорности...
Так проходили вечера.
Однажды на рассвете хозяин растолкал крепко спавшего Суня.
- Выйди во двор, там к тебе пришли.
В крошечном дворике под чахлым деревцем сливы дожидался парнишка лет четырнадцати. Он что-то тихо спросил у хозяина. Тот утвердительно кивнул и вернулся в дом. Мальчишка, не трогаясь с места, сделал Суню знак подойти.
- Сегодня за старой башней около полуночи, - быстро шепнул он ему на ухо.
- А ты не путаешь, приятель? - удивился Сунь, но того уже и след простыл. Недоумевая, что все это значит, Сунь пошел досыпать. В темноте обо что-то споткнулся и чуть не упал.
- Где это ты бродяжничаешь по ночам? - сонным голосом спросил Чжэн, поднимая голову.
- Сегодня за старой башней около полуночи, - таинственно прошептал Сунь и усмехнулся.
Чжэн Ши-лян подскочил.
- Тсс! Ты с кем говорил? А! Это тебя хозяин со мной перепутал.
- Что вы там шепчетесь? - проснулся и Лу Хао-дун.
- Меня вызывают на собрание тайного общества. Только никому ни звука, я дал страшную клятву.
С собрания Чжэн Ши-лян вернулся в крайнем возбуждении. Он долго ходил в темноте по комнате, не произнося ни слова. Друзья терпеливо ждали.
- Как я их ненавижу! - тихо сказал Чжэн и сжал кулаки. Сунь и Лу поняли, о ком идет речь.
- Ненавижу! - повторил за ним Сунь Ят-сен. - Наш народ унижен и попран, нашу землю грабят иностранцы. Посмотрите, во что превратилась наша медицина - с ее помощью можно лишь отправлять на тот свет! Клянусь, отныне моя жизнь будет отдана борьбе против цинов!
Сунь шагнул к Чжэн Ши-ляну и порывисто обнял его.
- Я горжусь тобой, Чжэн! Ты человек дела. Давайте вместе поклянемся.
Лу Хао-дун зажег свечу.
- Они засудили моего больного отца, их чиновники убили моего неповинного брата. На их руках кровь моей безвременно умершей матери. Клянусь, что и моя жизнь будет отдана борьбе против цинов! - Лу Хао-дун снял со свечи нагар и подержал ладонь на огне:
- Они разорили моего отца и свели его в могилу. Как ненасытные пиявки, они присосались к живому телу моей родины и пьют ее кровь. Пусть же захлебнутся этой кровью! - Чжэн Ши-лян подержал руку на свече.
- Клянусь памятью моих предков, что не буду знать ни минуты покоя, пока на китайский трон не вернется китаец! Клянусь! - Сунь Ят-сен медленно загасил ладонью свечу.
Был 1886 год...