Память о этом замечательном человеке  жива...Хотя  минуло уже 30 лет и И будет еще долго жить..
Муртазаев Каюм Муртазаевич  (1926-1982ггю) - секретарь ЦК ВЛКСМ с апреля 1958  по февраль 1960 г.. Родился 14 августа 1926 г. в Канибадаме Ленинабадской области Таджикской СССР в семье рабочего. В 1934 гю. поступил в среднюю школу №1 им. Нариманова г. Канибадам. В 1942г. переехал в г. Фергану, где с июля  1942 и по август 1943г. был рабочим базы  Узплодовощ. В члены ВЛКСМ вступил в 1942г, в члены КПСС в 1948 г.
В 1944 -1948гг. -    студент   физико-математического факультета Ферганского госпединститута.     Активно заимался общественной работой. В июле 1948г. избран вторым секретарем, а в декабре того же года - первым секретарем Ферганского горкома комсомола. В 1950-1952 гг. - работал вторым, затем первым секретарем Ферганского обкома номсомола. С 1952г. - секретарь по кадрам, а с декабря 1952г. - первый секретарь Ц К ЛКСМ Узбекистана.    С   апреля  1958г. - секретарь ЦК ВЛКСМ, курирующий  вопросы Отдела комсомольских органов по союзным республикам. По просьбе Рашидова Ш.Р (первого секретаря ЦК КП Узбекистана)  Муртазаева К.М. переводят на партийную работу в республику. С 1960 по 1877 гг. он работал первым секретарем Ташкентского  горкома  партии, затем  2  лет первым секретарем Бухарского обкома КП Узбекистана,  С 977г. и до последних дней  он работает председателем Госкомитета републики по труду.  Умер Каюм Муртазаевич скоропостижно 25 мая 1982г. в возрасте 56 лет, оставив о себе долгую и добрую память, как о талантливом и принципиальном, чутком  к людям и кадрам руководителе,  инициативном, мудром,  высоко работоспособном и  последовательном  партийным и государственном деятеле..
       Муртазаев К.М.  был делегатом 12 и 13 съезжов ВЛКСМ. Член ЦК ВЛКСМ  в 1954-1962гг.
       Делегат шести съездов КПСС ( с с 1-и по 25-й). трех съездов  Компартии  Узбексистана.
       Депутат  Верховного Совета СССР  4-9 созывов, депутат Верховного Совета Узбексой ССР 9 созывов.
       Награжден  орденами Ленина, Октябрьской Революции,  двумя орденами Трудового Красного  намени,  
       Заслуженный работник культуры Узбекской ССР..
Когда я работал секретарем ЦК ЛКСМ Узбекистана в начале 70-х годов мне постчастливилось  неоднокоратно встречаться с Каюмом Муртазаевичем и в Бухаре ,и в Ташкенте. Я  хорошо запомнил эти встрчи и беседы старшего по комсомолу и по партийной работе  товарища и доброго друга.
  Разместил В. Арсентьев
        Ссылки: ВЛКСМ. Строка в биографии. Оргкомитет "Комсомол-85".       .

http://www.centrasia.ru/person2.php?&st=1223363364

http://bukharapiter.ru/buhara/biografii-zamechatelnyih-lyudey.html#ex4

•     
•    Нелегко писать о человеке, который не оставил после себя никаких документов, научных трудов, многотомных собраний сочинений. Словом, ничего, кроме доброй памяти. Той, что и по сей день жива в народе. Именно она, на мой взгляд, является той самой лакмусовой бумажкой в истории, которая и определяет - каким была та или иная личность.

           Так уж получилось, что моему поколению выпало на долю зацепить все "прелести и ценности" как бывшей - советской, - так и нынешней "демократической" жизни. Причем, по полной.
           К сегодняшнему дню мы пришли с немалым багажом знаний, с десяток раз наново переписав истории своих республик (простите, я хотел сказать "независимых стран"), подчистив и убрав все "лишнее и ненужное", прозрев, при этом, не меньшее количество раз. И всякий раз, оборачиваясь в наше собственное прошлое, брезгливо передергивали плечами и недоумевали: "Господи! Да неужели я был одним из них?" Однако, постепенно, по мере "укрепления демократических процессов" и становления общества "правовым", мы вдруг почему-то все чаще и чаще стали оборачиваться в это самое прошлое, находя его уже не столь ужасным и отвратительным, но даже, в какой-то мере, и привлекательным.
           Вот и я всё чаще стал ловить себя на мысли, что, собственно, не так уж, плохо-то, мы жили. И всё это вовсе не оттого, что в советскую эпоху нам действительно жилось хорошо, а потому, что так уж устроен человек, что привык сравнивать свой материальный достаток, своё экономическое положение относительно недавнего прошлого, и результаты этих выводов красноречивее всего свидетельствуют о реальном положении, в котором находится каждый из нас. С возрастом, когда человек, набив немало шишек, набирается жизненного опыта, его всё труднее становится развести: он уже не поддается на до боли знакомые речи; его уже не завлечешь красивыми фантиками или пестрой мишурой; не купишь никакими подачками .
           Народ уже настолько поумнел, что когда политики начинают проявлять чрезмерное усердие и заботу о простых людях, то это не просто настораживает последних, а сразу же ввергает их в уныние: уж, кто-кто, а они-то, прекрасно знают - что за этим последует и чем это обычно заканчивается.
           Вот почему, глядя на сегодняшних политиков и невольно сравнивая их с государственными мужами прошлого, мне становится грустно и тоскливо. Как сказала бы тетя-Соня - старая и умудренная буфетчица, всю свою жизнь проработавшая в "Интуристе" и повидавшая многое на своем веку - "Да-а, мелковато слишком..."
           А когда мельчают политики и не остается более государственных мужей, способных мыслить масштабно и проявляющих действительную заботу о народе на деле, только тогда постепенно начинаешь осозновать всё величие и значимость скромных людей, которым в относительно недавнем прошлом была доверена судьба этого самого народа. Одним из которых и являлся Каюм Муртазаевич Муртазаев.
           Любая власть, как правило, ассоциируется в сознании народа с той личностью, которая эту власть и представляет. И, как мне пришлось убедиться в этом позже, такая бесхитростная народная оценка намного точнее и правдивее иных прочих "круглых столов", за которыми серьезные дяди умно обсуждают, а затем и оглашают свой суровый вердикт той или иной личности. Так вот, если отталкиваться от этих народных критериев, то период, связанный с правлением К.М.Муртазаева, можно смело назвать созидательным периодом, когда практически во всех сферах жизнедеятельности кипела активная и интенсивная работа, направленная, главным образом, на подъем и благоустройство проживающего населения.
           Мне очень часто везет на встречи и знакомства с интересными и хорошими людьми. До недавного времени я вопрошал себя: "почему" и "за что"? И только обернувшись в соственное прошлое, я вдруг осознал, что мне везло с самого детства: этот период пришелся на мои самые лучшие годы жизни, начиная с детского сада №26 им.Ю.А.Гагарина и заканчивая педагогическим институтом им.С.Орджоникидзе. Так что моё поколение можно смело причислить к тем, кто был выпестован и взращен в той благодатной атмосфере, которую смогли тогда создать К.Муртазаев и его команда.
           Мы жили поистине в свободном обществе, лишенным всякой нарочитой показухи и дутых цифр, что будет значительно позднее. Без каких-либо показательных чисток и крикливых лозунгов. Не стану лукавить - идеологический отдел, конечно-же, не дремал: проводились различного рода политзанятия и политинформации. Традиционно, два раза в год - 1 мая и 7 ноября - на главной площади проводились демонстрации, плавно переходящие в народные гулянья. Все это было. Но все к этому относились снисходительно и с некоторой долей юмора: верхи отмечали у себя галочку, а для низов это был лишний повод весело погулять.
           Вот чего не было, так это - фанатизма и показухи. Начисто отсутствовали такие качества, как пессимизм, депрессия, неуверенность в себе и страх перед тем, что тебя ожидает завтра, одним словом, весь тот набор переживаний и тревог, что присущ сегодняшнему подавляющему большинству населения. Напротив, шла обычная трудовая кропотливая и творческая работа, плоды которой простые люди могли наблюдать и ощущать на себе ежедневно: строились ясли-сады, школы, дворцы пионеров; укреплялись старые автострады и прокладывались новые магистрали; вырастали новостройки в микрорайонах, отвечающие современным требованиям своего времени и паралельно проявлялась забота о сохранении исторического наследия: в черте старого города активно велись реставрационные работы, благодаря чему многовековые архитектурные памятники обрели, наконец, свою "вторую жизнь". Словом, был отлажен четкий единый механизм, работающий в конечном счете на благо народа. В этом, на мой взгляд, и состоит талант К.Муртазаева, являвшегося своим примером и своей жизнью эталоном, образцом государственного мужа.
           К сожалению, я почти ничего не знаю о его жизни, кроме того, что он оставил после себя добрую память в сердцах бухарцев, поскольку именно с этим именем ассоциируется наивысший период расцвета и благосостояния жителей бухарского региона, в любом из его аспектов. И ещё, из рассказов отца, которому по роду службы изредка приходилось общаться с представителями партийной элиты. Отец до конца своей жизни восхищался организаторским талантом и человеческими качествами этой уникальной личности и при каждом удобном случае ставил его в пример. Подобные эпизоды из нашей семейной жизни очень ярко и глубоко запали мне в душу.
           Насколько мне известно, в Бухаре нет ни одного памятника или бюста, посвященного К.М.Муртазаеву. В краеведческом музее вы не встретите картин или портретов с его изображением. Ни одна площадь или улица не названы его именем^[1]. И знаете, меня это не очень-то огорчает: мы так привыкли с легкостью переименовывать названия своих улиц и городов, словно от этого мгновенно улучшится наша жизнь. По крайней мере, подобная участь не коснется доброго имени этого человека. Пускай, он останется только в нашей памяти, ибо, как показывает жизнь, память народная намного крепче и долговечнее иных мраморных монументов и изваяний. И чем дальше ты живешь, тем больше начинаешь осознавать значимость и ценность (вернее, бесценность) этой самой высшей награды, которая только может существовать на земле. Потому, что она исходит из глубины сердца самого народа. А что может быть выше этого?
           Мне остается только познакомить читателей с двумя заметками, автором которых является его сын, Акрам Каюмович Муртазаев, - известный журналист, не только в России, но и зарубежом. Они помогут полнее и ближе представить себе образ этого удивительного человека-легенды.
  
  
  Родом из весны

• 
           В историю можно войти или вляпаться. А он в нее – влетел. Он всего за 108 минут изменил календарь человечества. Или, может быть, всю систему измерения времени и пространства. Если 31 декабря – это Новый год, то день 12 апреля стал скорее Новым веком. Юрий Гагарин открыл двери бесконечности и прикоснулся к ней – первым.
            Странно, но при нем никто не испытывал ужаса дискомфорта от перемещения на вторые роли. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев, кумир любой толпы, жаждущей свободы, Фидель и даже папа Римский – никто при Гагарине не был оскорблен вторым номером. Все понимали – выше него быть просто невозможно. И принимали такую вторичность почти с восторгом.
           Я вообще думаю, что Гагарин был непохож на все человечество именно потому, что отсутствовал на Земле один час сорок восемь минут. За это время все население Земли изменилось. Один поэт написал: «Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда рядом с тобой». Рядом с Гагариным мы стали иными... А он – остался прежним. Поскольку не был в момент своего триумфа вместе с остальными.
  
  Видел
  
           Сегодня это могло стать величайшим рекламным трюком. В сопровождении истребителей по небу летит лайнер. В нем – первый космонавт Земли. На аэродроме громоздкая суета, военный оркестр нервно прокашливается медью, с ковровой дорожки сметаются невидимые пылинки. Первое лицо государства сверкает известной всему прогрессивному человечеству лысиной.
           Лайнер совершает посадку. Подруливает к ковровой дорожке, и из приоткрывшейся двери появляется его (тут же ставшая великой) улыбка. Гагарин слетает по трапу и отчаянно меряет планету почти парадным шагом, направляясь к первому лицу. И тут шнурок на ботинке Гагарина развязывается... И вот на глазах у всей планеты Юрка приседает, завязывает (тут же ставший великим) шнурок и продолжает путь к Хрущеву.
           Сегодня мало кто помнит, кому именно рапортовал Юрий Гагарин. В памяти этого дня остались двое – Первый космонавт и Шнурок. А первое лицо государства – просто фон для маленького спектакля истории. Теперь сравните ботинок Хрущева на трибуне ООН и ботинок Гагарина в тот момент. Ну, и чья кузькина мать милее?!
  
  Слышал
  
           Эту историю мне рассказал Николай Каманин, первый дядька-наставник советских космонавтов. Сам безусловная легенда, он растил великие личности для страны. Так вот к тому первому полету готовились Юрий Гагарин и Герман Титов. Вопрос – кто полетит первым – мучил всех. И все было в пользу Титова: более образован (это еще деликатно сказано), кроме того, просто дьявольски красив (невероятно желтые волнистые волосы, такие же невероятно синие глаза и чеканный профиль).
            Но самое главное – весил Титов на сколько-то меньше Гагарина. А у Гагарина была только улыбка. (Это я теперь понимаю, что Титов ну совершенно не подходил под образ русского человека. В нем тевтонского было чуть больше, чем нужно для легенды.) Королев прервал все споры и сомнения традиционно коротким решением: «Полетит Гагарин».
           Запротестовали было ученые: мол, Гагарин весит на столько-то больше, а это значит, такие-то приборы не поднимутся на орбиту. У Науки и Истории как правило, совершенно разные точки зрения. Ученые смотрели в схемы. А История (в данном случае Королев) – на улыбку, которой суждено было стать символом планеты. Поэтому Главный конструктор подошел к космическому кораблю и, не глядя (может, Каманин мне немного приврал?), сорвал несколько приборов весом в столько-то граммов.
            – Мне кажется, Королев был способен выкинуть из космического корабля все приборы, чтобы туда вместилась улыбка Гагарина, – Каманин говорил это совершенно серьезно.
            Абсолютный прагматик, Королев не только вычислил траекторию полета корабля «Восток», но и величайшую траекторию улыбки. (Боже, как прильнула к ней сама Джина Лоллобриджида!).
  
  Предполагаю
  
           Сразу оговорюсь, что совершенно не гожусь в свидетели. Но тем не менее хочу рассказать о некоторых деталях из жизни Гагарина, которые завершились трагедией. Я видел Юрия Алексеевича несколько раз. Сразу после полета и потом. Он дружил с моим отцом, иногда прилетал к нему поохотиться, порыбачить и просто выпить.
           В 1961-м это был веселый и очень подвижный человек. Но с каждым годом улыбка его становилась все грустнее. Лицо расплывалось. На брови появился шрам. Глаза тускнели. Он не хотел быть символом – он был летчиком. И не более того.
            Однажды на рыбалке мы с мальчишками ныряли, кто дальше. Отец и Гагарин сидели на берегу. Между ними – «Столичная» и уха. Вдруг Гагарин поднялся и сказал:
            – Давайте я нырну тоже.
            Соревнования сразу же приобрели мировой уровень: с нами, пацанами, состязается первый космонавт Земли. Мы, конечно, до конца не поняли новый уровень соревнований – просто было лестно участие взрослого человека. А отец запротестовал:
            – Ты что, Юра, брось, пускай сами ныряют! Но Гагарин уже уперся. Восторженно следил за нашими попытками, делал отметины на берегу, фиксируя дальность нырка. А потом, несмотря на отчаянные протесты охраны, нырнул сам. Прошла минута, другая... Стало очень тихо. Потом на берегу затопала охрана, проклиная наши дурные головы.
           Совершенно бледный отец стоял на берегу, всматриваясь в мутную воду. Сейчас я совершенно отчетливо представляю все его чувства, которые он пережил в ту страшную минуту. И тут он появился.
           Увидев, что почти вдвое перекрыл рекорд лучшего из нас, Гагарин победно закричал. Словно победил на чемпионате мира лучших пловцов мира, а не каких-то там мальчишек в сатиновых трусах.
           Я часто вижу эту картину: кричащий, радостный Гагарин, бледный отец, охреневшая от бессилия охрана и мы, пацаны... Потом его упаковали в костюм и увезли в Москву.
            В последний раз я видел его незадолго до трагедии. Он прилетел к отцу почти инкогнито, никого не поставив в известность. Отец работал в ту пору первым секретарем Бухарского обкома партии, и тайный визит первого космонавта его озадачил. Ведь Гагарин, минуя Ташкент и первого секретаря ЦК, прилетает в Бухару. Явное нарушение протокола... Гагарин в тот последний приезд почти не улыбался. А прощаясь на аэродроме, вдруг предложил отцу:
           – Каюм, давай махнемся сорочками.
            Прямо на летном поле они сняли рубашки. Первый космонавт и первый секретарь. Еще одно нарушение протокола.
           Помню отца в тот день, когда погиб Гагарин: он держал в руках его рубашку. А я вспоминал те нырки – когда Гагарин опять исчез с планеты Земля на несколько минут. И опять появился победителем.
            ... Вот и все о Человеке, который творил Историю. Наверное, никто не знает, где сейчас шнурки, которые завязывал Гагарин. Куда делись сколько-то приборов, которые сорвал Королев ради улыбки Юрия Алексеевича? А я так и не смог найти в мамином гардеробе рубашку Гагарина. Ту самую.
           Он родился 9 марта и погиб в марте – 27-го числа. То есть вся жизнь его уместилась в Весне.
  
           Акрам Муртазаев
  
  Восточные слабости

• 
            Август для России месяц не простой. Многие события пришлись на эти последние дни лета – подлодка «Курск», подлый дефолт, пьяное ГКЧП. Но эти события не для памяти – для ума. А в памяти моего августа – две даты: в последний месяц лета родился отец и умерла мать. И я думаю о них.
           Как ни странно, но миллионы моих соотечественников не пьют с утра. Я тоже – в последнее время. Но этот день всегда встречаю с бокалом. Встаю ранехонько, когда небо уже очищается светом, но под соснами еще дремлет ночь, сладко свернувшись калачиком. Я выношу в утро стол и накрываю его белоснежной простыней. Гортань суха, как пятки бедуина, но я нарочито нетороплив и ублажаю душу представлением о подробностях грядущего события. Осторожно выкладываю на скатерть маринованный чеснок, сочный стручковый перец, капусту по-гурийски. Окунаю в ведро с водой всякую зелень, огурчики, словно свежестью утра покрытые пупырышками, и кипящие страстями помидоры. Затем бережно, как детскую мечту, выношу из дома сыр, по имени гуда – настоящий овечий сыр, сработанный пастухами Грузии. Гортань все настойчивей торопит ноги, но я опять нарочито нетороплив, как вечность. Торопливость – не мудрый спутник младости недолгой, которую я без осложнений миновал. Поэтому я, не спеша, ставлю на стол отварного холодного ягненка, ткемали и аджику и, наконец, водружаю в центр моей вселенной добрую бутылку кахетинского.
           Утро добреет на глазах. И вот первый лучик осветил (освятил) мое застолье, превратил в хрусталь капли воды на зелени и золотом зажег вино в бокале. Как все-таки безумно прав Неруда: «Беременна душою плоть бокала». Воистину – душой... Я отрезаю тонкую пластинку сыра, рядом располагаю костер из помидоров. В каждой дырочке гуды серебрится слеза, золотится кахетинское. Соединяю это серебро и золото в своем организме и задыхаюсь от ощущений под вековой сосной. Родилась душа.
            Вот недавно, читая Ахмадулину, я наткнулся на поразительную метафору – «мозг думает о мозге». Я восхитился, поскольку ничего деликатнее «ковыряния в мозгу» об этом процессе не придумал. И что же думает мой мозг о мозге под моим поредевшим «скальпом»? Много лет я хочу написать рассказ о старике и собаке. Они живут в одиночестве в маленьком домике в запущенном саду. Они расстаются только на ночь, старик уходит спать в дом, а собака прилипает к порогу. Ей в дом нельзя. Это закон, и нарушать его не позволено никому.
            Они дороги друг другу, как будто совсем одни живут на планете. Но старику и в голову не придет позвать собаку в дом. А она бы и не пошла – ведь мир ее рассчитан до порога. Сотни лет ее предки жили вот так – и нет причин ломать законы. Но порог еще не все. Старик ни разу не погладил собаку. И собака лишь раз в щенячьем возрасте щекой к ноге прижалась, за что была и бита той ногой. Нельзя. Лишь взгляды соединяют эти души.
            Жесткая проза? Но рассказ ведь не написан. Я поднимаю свой бокал за недописанное мной... Мой друг, покойный Иосиф Вердиян, журналист от Бога, сформулировал такое: «Коньяк в бутылке принимает ее форму, а в человеке – его содержание». Так вот, однажды, он, придав коньяку свое содержание, горячо мне прошептал: «Ты знаешь, на Востоке нельзя демонстрировать любовь к детям. Это как слабость, которую надо тщательно прятать. Но на внуках мы отыграемся, ты понял?». Он внуков не дождался. И горе армянскому коньяку, который уже не сможет принять содержание Вердияна. Понятна мысль? Тот старик из ненаписанного мной рассказа и та собака это что-то вроде формулы Востока, который на чувства так богат, но на движенья скуп. Где демонстрация любви – мужчины не достойна. Я осторожно подбираюсь к теме – не зря же стол я в утро вынес и белой скатертью его накрыл. Отцу сегодня было б 80, но уж четверть века я – без него. Я в жизни одинок, как в это утро.
           С классической точки зрения нас трудно назвать даже родственниками: виделись мы нечасто. И почти не разговаривали как отец и сын. Мать его упрекала: «Тебя дети не видят». Он отвечал: «Бога тоже не видят. Но уважают и любят. Это твоя задача». И она задачу эту решила. Однажды он положил мне руку на плечо. Я испугался. Понял: что-то происходит. После этого он прожил совсем немного. Мне говорят: напиши о нем книгу. А я бы рад – хоть рассказ. Но что мне известно о нем? Рука на плече – вот почти все, что знаю. Я даже долгие годы не знал, что он был «первым обкома». Только потом до меня стали доходить некоторые легенды. Мать рассказала эпизод. Наш дед был человеком до бескрайности капризным. Над моей матерью, своей невесткой, он издевался изысканно. Мог поднять ее ночью из-за проснувшегося аппетита. Однажды мать не выдержала, пришла к отцу и все рассказала. Отец выслушал и ответил: «У меня может быть другая жена, но другого отца у меня никогда не будет». Эту историю мать рассказала на похоронах отца. Когда все ушли и остались только самые близкие люди. На Востоке на поминках категорически запрещается пить – человек должен понять боль без наркоза. Так вот, мать пошла в дом и принесла водки. И по ее просьбе мы сидели остаток ночи и вспоминали все самые смешные эпизоды из жизни отца. Мать еще вспомнила, как дед перед смертью сказал моему отцу: «Ты выбрал нормальную женщину».
            Мне кажется, что это история про деда и про маму очень точно определяет стилистику поведения жены по отношению к родителям мужа. Так и рождаются Мамы. Мировая литература основана на любви к женщине, но не к маме. В то же время, по статистике, в День матери цветов продается вдвое больше, чем в День всех влюбленных. Очень радостная статистика, она свидетельствует о том, что любимая у нас может быть, а мамы не может не быть. Она есть. И есть всегда. И кстати, жен мы себе выбираем, похожих на маму.
           Но вернемся к цветам и словам. Обилие цветов при скудности слов – это ведь не просто статистика. Это какая-то нелепая ошибка. Я часто и, увы, теперь только мысленно, повторяю сегодня те слова, которые не успел сказать маме. Я не знаю, сказал бы я их сейчас, если бы она была жива. Наверное – нет. Но я знаю, она все равно слышала то, что я не произносил. Хотя эти слова все равно надо было произнести ей, потому что мне они были нужны больше.
           Я подвожу маленькие итоги. У меня давно сносилась обувь, которую он купил. Погас его телевизор. Но у меня навсегда останется то, что он мне не дал. (Легко не давать то, чего нет. Он не давал то, что было.) Как японцы без полезных ископаемых, я учился жить без протекции отца. Нет ничего конструктивнее дискомфорта – он этот закон не знал. Но соблюдал почти свято.
           Скажите, если вас ежедневно гладят, вы запомните руку на плече, положенную однажды? И я все еще надеюсь, что рассказ о старике и собаке еще напишу.
           Такое вот случилось утро.
  
  Акрам Муртазаев