Сайт Белгородского обкома КПРФ – www.belkprf.ru Виктор Василенко Советская власть не только всемерно способствовала развитию литературы и искусства, но и делала всё возможное, чтобы приобщать к подлинно художественной культуре как можно более широкие массы людей, пишет Виктор Василенко. Огромными тиражами выходили произведения как советских авторов, так и классиков русской и мировой литературы. Стоили массовые издания чрезвычайно дёшево, особенно, книги для детей. Так, издания из серии «Мои первые книжки», открывающие для юных читателей не только сказки, но и творчество Короленко, Л. Толстого, Гюго и многих других выдающихся писателей, стоили чисто символическую цену – много меньше стакана семечек. В 2003 году к 90-летию Сергея Михалкова вышел однотомник его избранных произведений. В предисловии писатель Аркадий Ларионов, говоря о детской «составляющей» творчества Михалкова, утверждает, что на решение Сергея Владимировича писать для детей «повлиял прежде всего огромный общественный и государственный интерес к воспитанию детей и роли литературы в этом нравственном воспитании». Этот государственный интерес выразился и в том, что в 1933 году по решению ЦК ВКП(б) в Советском Союзе было создано первое в мире специализированное издательство «Детская литература». Мощнейшим средством самого широкого распространения художественной культуры было радио. Уже с середины 20-х годов в программе радиовещания ежедневно немало часов уделялось концертам классической и народной музыки, литературным чтениям. А когда технические возможности стали более совершенными, начались трансляции на всю страну спектаклей ведущих театральных коллективов. Главный редактор главной редакции музыкального вещания «Радио-1» вспоминал уже в постсоветское время: «В 40-е годы мы записывали фактически всё, что относилось к музыкальному искусству Союза. Фонду нашей главной редакции нет аналогов по широте функций и масштабам в мировом радиовещании». Знаменитый певец Иван Петров много лет спустя вспоминал: «Музыкальное воспитание начинается с детства, с той музыки, которая звучит вокруг человека, когда он растёт. Моим воспитателем было радио – та самая «тарелка»… Из репродуктора постоянно звучала прекрасная музыка, настоящие голоса». Лучшие театры в лучшем составе давали спектакли по всей стране. В 1930 году был создан Центральный дом работников искусства, одной из важнейших задач которого было приобщение людей к культуре. Народная артистка СССР балерина Ольга Лепешинская рассказывала: «Наши концертные бригады объехали всю страну. Наши лектории и университеты культуры славились от Камчатки до Чёрного моря. Даже на дрейфующей научной станции «Северный полюс» выступали наши артисты». При этом Ольга Васильевна подчеркнула, что «святой традицией» артистов были бесплатные выступления. Это было не «благотворительностью», а сознательным вкладом мастеров искусств в строительство нового общества. Народный артист СССР певец Максим Михайлов, приехав в начале 50-х годов на гастроли в Харьков, потребовал – именно потребовал, чтобы в его программу были включены бесплатные выступления перед рабочими на заводах: «Иначе, какой же я народный артист». Достижения на пути культурного развития Советской страны были грандиозными. Чуть ли не впервые после Античности в Советском Союзе у значительной части населения была воспитана внутренняя потребность в общении с художественной культурой. И это тоже вызывало удивление и восхищение западных интеллигентов. Американский журналист Альберт Акселл, побывав в годы войны на советско-германском фронте, делился впечатлениями: «Возьмите, к примеру, всех тех бойцов, которые после горячки боя декламировали и переписывали для далёких подруг стихи Пушкина, Блока или Симонова. Нет, такой потрясающей армии не было ни у одной из воюющих держав». Анна Ахматова после поездки в Оксфорд поведала знакомым: «Знаете, чему они там из моих рассказов более всего удивились?.. Их удивило, даже потрясло, когда я рассказала, что за несколько дней до отъезда получила письмо от моряков и лесорубов. У них никто стихов не читает, кроме очень тонкого слоя интеллигенции. А тут вдруг, извольте видеть, моряки и лесорубы!». Особо надо сказать о культурном подъёме бывших окраин царской России. В последние два десятилетия даже у некоторых представителей оппозиции под действием антисоветской пропаганды выработалось недоверчивое отношение к тезису об их отсталости. Но ведь это так и было. Возьмём, к примеру, республики Азии. На наиболее благополучной в этом отношении территории будущей Казахской ССР до революции было около двух тысяч общеобразовательных школ, в которых учились около ста тысяч детей. В других регионах ситуация была значительно хуже. Скажем, Народный Комиссариат Таджикистана в 1925 году издал приказ №1 «Принять на учёт всех работников отдела народного образования, учителей, служащих». Таких оказалось всего 31 человек, которые работали в четырёх интернатах и трёх начальных школах, где обучались 152 ребёнка. Средних специальных, а тем более высших учебных заведений(разумеется, речь о светских учебных заведениях) на территориях будущих республик Азии при царской власти почти не было. В том же Казахстане в 1913 году было издано 13 книг общим тиражом в 4 000 экземпляров – и это опять-таки было самым лучшим показателем во всём регионе. А к концу сталинского правления в Казахской ССР было 9449 общеобразовательных школ, в которых учились 1 435 740 детей, 142 средних специальных учебных заведения; в Таджикской ССР – свыше 2600 школ и более 330 тысяч школьников, 25 ссузов. Подобная картина наблюдалась во всех азиатских республиках Союза. Кроме того, в каждой появились свои вузы – от шести в Туркмении до 31 в Узбекистане. В каждой республике большими тиражами издавались книги, причём, значительная часть – на национальных языках. Так, в Казахской ССР в середине 50-х издавалось в год свыше тысячи наименований книг общим тиражом более 10 миллионов экземпляров, свыше половины из них – на казахском языке. В каждой республике успешно развивалась национальная литература, лучшие произведения которой становились достоянием всего советского народа. В каждой республике создавались ансамбли, представляющие национальные традиции песни и танца, театры; открывались тысячи клубных учреждений и массовых библиотек. Начинала развиваться национальная кинематография… Формировалась национальная наука, о которой до революции и речи быть не могло. В 20-е годы в эти республики отправились учёные из России, Украины, Белоруссии. Они не только сами вели исследования, но и помогали в создании национальных научных организаций. Потом, как правило, создавались базы Академии Наук СССР, затем они преобразовывались в филиалы АН СССР, а на их основе, по мере развития, образовывались республиканские Академии Наук – в 1943 году в Узбекистане, в 1946 – в Казахстане, в 1951 – в Туркмении и Таджикистане, в 1954 – в Киргизии. Аналогичный путь культурного развития прошли и республики Кавказа(данные, конечно, здесь другого порядка, но общая тенденция – та же). И даже ныне кичащиеся своей принадлежностью к «европейской культуре» республики Прибалтики. Об этом можно говорить много, но приведу только два примера. В начале 80-х годов народный артист СССР Донатас Банионис говорил: «Рождение литовского профессионального театра не случайно совпадает с провозглашением Советской власти в 1918 году. Советская республика за несколько месяцев своего существования сумела позаботиться о создании первого театра». За последующие 20 лет в буржуазной Литве был создан ещё только один театр. А через два десятилетия после образования Литовской ССР их насчитывалось уже одиннадцать. При буржуазных правительствах в республиках Прибалтики национальный кинематограф был развит очень слабо. За годы Советской власти в каждой из них он добился европейского признания. После её свержения национальное кино очень быстро вернулось в своё прежнее состояние. После завихрений и перегибов, видимо, неизбежных при революции, на высочайший уровень поднялось советское образование. Уже в 90-е годы профессор американского университета им. Мейсона Валерий Сойфер отметил, что такое общее развитие, какое давали обычные советские школы, в США могли получить только ученики частных школ и школ богатых предместий. После того, как советский космический спутник поверг США в шок, журнал «Лайф» решил провести сравнение американского и советского школьников одного возраста и из одной социальной среды – и выяснилось, что наш ученик по развитию намного превосходил заокеанского сверстника. Да, это было уже несколько лет спустя после смерти Сталина, но очевидно, что заложена эта система образования была именно в ходе реализации сталинского проекта строительства социализма. Существенно, что преподавание в советских школах было нацелено на развитие детей, а не только на снабжение их «запасом знаний». Скажем, изучение математики строилось на выводах и доказательствах, а не как в рядовых школах западных стран и, прежде всего, США, на затверживании «готовых» формул и положений. Известный исследователь советской цивилизации С.Г. Кара-Мурза отмечал, что наша система образования стремилась к тому, «чтобы дать целостное, стоящее на фундаменте культуры и науки знание, дающее личности силу и свободу мысли. Само построение учебных программ в нашей школе было таким, что даже средний ученик… не был «человеком массы» - он был личностью». У советской школы было ещё одно принципиальное отличие – она была единой трудовой общеобразовательной школой. Этот принцип Кара-Мурза считает одним из важнейших устоев социалистической системы – и заложен он тоже был в ходе реализации сталинского проекта. В капиталистическом обществе существует «двойное» образование: одно – для элиты (те самые частные школы и школы богатых предместий), другое – для подготовки тех, кто предназначен так или иначе эту элиту обслуживать. А о советской школе американский миллионер Раймон Робинс, возглавлявший американскую миссию Красного Креста в России, в 1947 году писал: «Русский коммунизм… положил начало наиболее широкой системе для ВСЕХ (выделено Робинсом) детей великого народа». Принцип социального равенства детей не только провозглашался, но и многие годы реально воплощался в жизнь. Автор «Советской России» Геннадий Сперский вспоминал, что в его школе в 40-е годы вместе учились и дети из самых «простых» семей, и ребята с фамилиями Дзержинский, Урицкий, Будённый… Правда, бывало, кое-кто из детей высокопоставленных родителей пытался создать себе в школе особое положение, но, скажем, Сталин эти попытки резко пресекал. Известно его письмо учителю сына: «Если наглец Василий не успел ещё погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку. Мой совет: требовать построже от Василия и не бояться фальшивых шантажистских угроз капризника. Будете иметь в этом мою поддержку». Заметим, что второй сын Сталина, Яков, во время учёбы в школе ни в чём подобном замечен не был. После окончания школы решил сначала пойти поработать (стал электриком), а затем, как вспоминали в телевизионной передаче 2002 года, безо всякой протекции поступил в институт инженеров транспорта – отец узнал об этом только после поступления. Антуан де Сент-Экзюпери, размышляя о судьбе людей, обречённых капиталистической системой на прозябание в борьбе с нуждой (а, как уже в новом веке информировало радио Би-Би-Си, даже в современном Нью-Йорке около миллиона человек вынуждены пользоваться благотворительными обедами), писал: «Того, что меня мучит, не излечить бесплатным супом для бедняков… В каждом из этих людей, быть может, убит Моцарт». А в советском обществе власть заботилась о сохранении и развитии «Моцартов» в человеке. Дорис Сенк, член делегации американской молодёжи, побывавшей в СССР в 1946 году, потом делилась впечатлениями: «Самым интересным для меня было видеть широчайшие возможности развития, которые предоставлены в Советском Союзе детям… Везде, где мы были, видели заботу о максимальном развитии индивидуальных творческих способностей ребёнка». Действительно, по всей стране – и не только в городах, но и во многих сёлах – была создана сеть детских технических и художественных кружков. Они работали в школах, Домах культуры, Домах пионеров. Постоянно увеличивалось число детских музыкальных школ, творческих студий. И они не просто помогали организовывать здоровый досуг подростков, но на самом деле содействовали раскрытию их дарований. Детский технический кружок послужил стартовой площадкой будущему председателю Государственной комиссии по пилотируемым космическим полётам Г.А. Керимову. Через детские студию лежал путь в искусство сына рабочего, впоследствии выдающегося скульптора Михаила Аникушина, Отец известных художников Сергея и Алексея Ткачёвых работал токарем на заводе в Бежице. Братья занимались в изокружке городского Дома пионеров, потом поступили в Витебское художественное училище. После Великой Отечественной войны была создана специальная художественная студия для фронтовиков-инвалидов. Среди её учеников был и ставший народным художником России Иван Пензов… И эти кружки, школы, студии были в действительности общедоступными. Андрей Тарковский рос в очень трудные в материальном отношении послевоенные годы. Сам он вспоминал о жизни семьи в то время: «Бедность не то слово – нищета!». Но при этом он закончил музыкальную школу и школу живописи и ваяния. Отец Валерия Гаврилина, которого специалисты относят к числу наиболее выдающихся русских композиторов последней трети ХХ века, был заведующим райотделом народного образования в Вологодской области; пошёл добровольцем на фронт и погиб. В 1950 году была репрессирована мать, и 11-летний Валерий попал в детский дом села Ковырино. В 1951 году одарённый подросток был принят в музыкальную школу. Через некоторое время для прослушивания воспитанников школу посетил доцент Ленинградской консерватории И.М. Белоземцев. Результатом прослушивания стало направление Гаврилина в специальную школу-десятилетку для музыкально одарённых детей при Ленинградской консерватории. Советская власть многое делала для того, чтобы юноши и девушки из среды рабочих и крестьян получили доступ к полноценному высшему образованию. В частности, была создана система их довузовской подготовки – те самые рабфаки, о которых А.С. Макаренко говорил, что «это было знамя освобождения рабочей молодёжи от темноты и невежества… Это было яркое утверждение человеческих прав на знание». Создание для этой молодёжи условий для развития её способностей дало стране не то, что созвездие, а «звёздное» скопление выдающихся учёных. Вот лишь несколько примеров: Лев Люльев прошёл путь от подручного слесаря до главного конструктора ОКБ «Новатор», занимавшегося разработкой ракетного оружия; Игорь Глебов – от электрика до генерального конструктора по электромашиностроению; Василий Мишин – от ученика фабзавуча до академика, ближайшего помощника С.П. Королёва; выросший в крестьянской семье Илья Векуа стал президентом Академии наук Грузинской ССР. В военные годы – в 1943 и 1944 – была создана система школ рабочей и сельской молодёжи. Почему именно тогда? Ответ очевиден: в период войны сотни тысяч подростков ушли из школ на промышленные предприятия, на работу в сельском хозяйстве. И как только положение позволило, Советское государство позаботилось о том, чтобы создать условия, способствующие продолжению молодыми людьми образования, чтобы в них не был «убит Моцарт». Философ Александр Зиновьев, живя в эмиграции, признавал, что «несмотря на все недостатки коммунистического строя, коммунизм открывал возможность для значительной части людей становиться богами». Александр Александрович знал, что говорил. Он сам вырос в Чухломе, в многодетной семье рабочего-маляра. Но он хорошо учился, и полученные им знания позволили ему безо всякого «натаскивания» репетиторами поступить в московский вуз: сначала в ИФЛИ, потом – после войны, которую Зиновьев прошёл на фронте, - в университет. Уже в постсоветское время Зиновьев рассказывал, что у него была репутация антисталиниста, его даже вызывали в КГБ. Но… «всё-таки меня оставили в аспирантуре. Сталинисты меня в аспирантуру приняли. Почему? Был пиетет к способностям. Несмотря на то, что я был беспартийным, меня взяли в институт философии». Кстати, другой известный диссидент, Владимир Максимов, отец которого погиб на войне, по собственным словам, в детстве «мотался по детприёмникам и колониям» - тем не менее, стал в Советском Союзе известным писателем. Стал хорошим писателем и беспризорник гражданской войны Леонид Пантелеев. Константин Памфилов, в 14 лет оставшийся без отца, прошёл путь от конторщика до председателя Совета Министров РСФСР военных лет. Лев Понтрягин – мальчик из бедной семьи, в 13 лет потерявший зрение, сделался математиком с мировым именем. Воспитанник ремесленного училища Владимир Жаворонков стал ведущим конструктором аэрокосмического КБ. Этот перечень можно продолжать и продолжать. И уж поистине несть числа тем ребятам из бедных семей или оставшимся без семьи, которые стали просто инженерами, врачами, учителями. Одна из них – Галина Жидкова, из семьи раскулаченных, ставшая врачом. Уже в период «моды» на тотальное очернение советского прошлого, она рассказала, что её отец говорил: «Благодарите время и Советскую власть, - вы, трое моих детей, получили бесплатно высшее образование, чего не было бы ни при какой другой власти». Из всего, сказанного выше, однозначно следует: при осуществлении сталинского проекта строительства социализма в советском обществе в реальности было во многом осуществлено создание системы, которая производила «как свою постоянную действительность человека со всем богатством его существа». http://kprf.ru/rus_soc/68720.html
