«Правда» - Лариса Ягункова Честно говоря, на просмотре фильма Ф. Бондарчука “Обитаемый остров” я чувствовала себя в положении шукшинского Константина Ивановича из рассказа “Срезал”. Помните, как некий Глеб Капустин самоутверждается, втягивая в глупейший разговор этого доброжелательного человека, и наслаждается его замешательством. “Вот высказано учеными предположение, что Луна лежит на искусственной орбите, допускается, что внутри живут разумные существа,— пристает он к филологу. — Где ваши расчеты естественных траекторий? Куда вообще вся космическая наука может быть приложена?.. Готовы мы понять друг друга?.. Допустим, на поверхность Луны вылезло разумное существо... Что прикажете делать? Лаять по-собачьи? Петухом петь? Я предлагаю: начертить на песке схему нашей Солнечной системы и показать, что я с Земли, мол. Что, несмотря на то, что я в скафандре, у меня тоже есть голова, и я тоже разумное существо. В подтверждение этого можно показать ему на схеме откуда он: показать на Луну, потом на него. Логично?” В какой-то момент: Константин Иванович искренне засмеялся, но смеялся он один — никто его не поддержал: собравшиеся на посиделки мужики очень серьезно отнеслись к болтовне Глеба Капустина: “Дошлый, собака... Откуда он про Луну-то знает?” И тут такая же история: мне смешно, а никто больше над фильмом Ф. Бондарчука не смеется; напротив, воспринимают этот кинематографический бред совершенно всерьез. Ну как же? Ведь это экранизация одноименного романа самих братьев Стругацких. А кто ставит фильмы по книгам Стругацких? Самые что ни на есть продвинутые интеллектуалы — А. Тарковский (“Сталкер”), А. Сокуров (“Дни затмения”), К. Лопушанский (“Гадкие лебеди”). Стало быть, и в Ф. Бондарчуке есть искра Божья? Кроме того, Стругацкие сейчас в большой моде — ходят слухи, что продюсеры раскупили права на все их еще не экранизированные книги. Откуда эта мода? Да оттуда, что возникло ни на чем не основанное поверие, будто Стругацкие, писавшие в 60—70-е годы, были ярыми антисоветчиками, этакими хитрецами с фигой в кармане. И во всех их произведениях зашифрован призыв к свержению Советской власти. Всё это вредная чушь. И никакой сценарист, как бы того ему ни хотелось, не может запустить собственных тараканов в “котелок” писателей. Даже известный своей ненавистью к Советской власти Э. Володарский, накропавший сценарий по роману “Обитаемый остров”. Проводить какие-то параллели между романом и сценарием на самом деле смешно — это явления разного порядка. Роман адресован мыслящим людям. Сценарий же писался в расчете на вчерашнего клипмейкера Ф. Бондарчука, по собственным его словам, озабоченного тем, чтобы его произведение не показалось “слишком умным”. Потому-то, наверное, сценарист и перевел футурологию Стругацких в план представлений шукшинского Глеба Капустина. По крайней мере, герой фильма, прилетевший на каком-то драндулете с планеты Земля на планету Саракш, объясняется с хорошенькой инопланетянкой именно таким способом, как предполагал Глеб: показывает точку на схеме, а потом тычет себя в грудь: с Земли, мол, я. Таким же способом и девушке дает понять: мол, соседи мы. Правда, потом, вопреки рекомендации Глеба, не утруждает себя объяснением, по каким законам он развивался. И так всё ясно: по законам американской фантастики. Перед нами — какой-то лабораторный сверхчеловек, наделенный необычайной физической силой и всякими паранормальными возможностями: даже пули не причиняют ему ни малейшего вреда — лишь бы не попали в голову. В боевых искусствах он даст сто очков вперед пресловутому Брюсу Ли. Непрерывные драки следуют одна за другой — какой-то калейдоскоп всех видов единоборств, причем двухметровый красавец (новое лицо в нашем кино — спортсмен, перебежавший из физкультурного техникума в театральное училище,— Василий Степанов), не поморщившись, одного за другим отправляет в нокаут гориллообразных противников. Говорит он мало, хотя обладает волшебным микрочипом, который помогает ему свободно общаться не только с человекообразными саракшанами, но и с полуживотными-мутантами. Впрочем, сказать ему особенно нечего. На планете Саракш этот космический пришелец ведет себя, как турист: взирает на всё с полуоткрытым ртом, “прикалывается” к девушке, дерётся из-за нее и, только оказавшись благодаря своим бойцовским навыкам в местной гвардии и приняв участие в репрессиях, начинает мало-мальски осмыслять действительность и проявлять свои нравственные качества. Причем в эпизодах боевых единоборств Василий Степанов выглядит куда органичнее, чем в лирических сценах. Эмоционально его герой не раскрывается. Он не то что скуп на проявление чувств — он лишён их. Исключение — основной инстинкт. Автор фильма, видимо, считает, что такова природа “человека будущего”. А между тем именно утверждение тончайшей человеческой природы, осмысление выдающихся человеческих качеств — стержень мировоззрения Стругацких. Писатели-фантасты показали земного человека, в котором по сути нет ничего фантастического: физически совершенного, умственно высокого, душевно сильного, нравственно безупречного, социально активного, органически не способного на подлость, ложь и предательство. С их точки зрения, это не миф. Столь замечательные качества — производное от образа жизни в гармоничном обществе, где нет ни хозяев, ни политиканов, ни удушающей власти капитала. Веками лучшие умы человечества мечтали о сотворении такого общества, и ничего удивительного, что Стругацкие разделяли эту мечту. Их герой Максим Каммерер является на планету Саракш как носитель великой и совершенной цивилизации, всецело ориентированной на гармоническую личность. Но где уж понять это “вечному юноше” Ф. Бондарчуку (ему, кстати, уже за сорок) — он даже при своем нынешнем статусе (большого художника), после якобы патриотической, а на деле весьма двусмысленной картины “9 рота”, снятой в подражание американским боевикам, остался тем же “прикольным чуваком”, который участвовал в бесстыдной кинопародии на роман Достоевского “Идиот”, называвшейся “Даун Хаус”: изображал там князя Мышкина и на пару с Охлобыстиным-Рогожиным лакомился вырезкой из бедра убитой Настасьи Филипповны. Для него и поныне это — “свободное кино”. Он и теперь не прочь нечто подобное отмочить. Но в действительности это не кино, а клеймо, от которого никогда не отмоешься, даже уйдя в монахи. Смешно думать, что с таким клеймом можно замахнуться на философскую фантастику Стругацких, понять, в чем ее сила. Но замахнулся же — в полном соответствии с нахальством Глеба Капустина. Помните, его беспардонный напор: “Как сейчас философия определяет понятие невесомости?.. Натурфилософия определит это так, а стратегическая философия — совершенно иначе... В качестве одного из элементов природы обнаружена невесомость. Поэтому я и спрашиваю: рассеянности не наблюдается среди философов?” Вот как раз тут-то филолог Константин Иванович искренне засмеялся. Но напрасно. Общественное-то мнение было не на его стороне. Не очень грамотные мужики уверовали в талант Глеба Капустина. Филолог был посрамлен. Точно так же будет посрамлен всякий, кто усомнится в многообразных талантах Ф. Бондарчука. Он и актер, и продюсер, и ресторатор, и телеведущий, и даже член Общественной палаты Российской Федерации. Он очень нужен нынешним хозяевам жизни, потому что везде проводит их линию. Своей линии, идеи, позиции у него нет. На него работает целая армия трудяг: шутка сказать, на съемках “Обитаемого острова” в течение года были заняты двести человек в группе, тысячи — в массовке, да еще четыреста солдатиков. Астрономическую сумму, потраченную на это предприятие, страшно даже назвать — достаточно сказать, что это самый дорогой фильм за всё время существования российского кино. А что в итоге? Клиповое (хочется сказать — липовое) кино Ф. Бондарчука — калейдоскоп сменяющих друг друга кадров, словно надерганных из чужих лент, преимущественно из боевиков и детективов; мелькают также и до боли знакомые цитаты из военных фильмов. Всё это тонет во вспышках спецэффектов и грохоте шумового сопровождения. В этом сумбуре еле-еле просматривается сюжетная линия — та, что “про тоталитаризм”. Ф. Бондарчук громогласно заявил, что он бросил вызов тоталитаризму. Где этот вызов? “Обитаемый остров” лучше всего смотреть на видео, гоняя туда-сюда некоторые эпизоды, дабы понять о чем, собственно, идет речь. Тут и первоисточник не поможет: роман до неузнаваемости адаптирован. И всё равно Ф. Бондарчук захлебывается материалом, как захлебывается и бьется в ванне сыгранный им государственный прокурор. Кстати, это единственный “тиран”, обрисованный с некоторой выразительностью, остальные “узурпаторы” — не более чем мелькающие типажи. Кто-то кого-то пугает, кто-то в кого-то стреляет, а все вместе, в общем-то, оправдывают свое прозвание “невидимые отцы”. Впечатление террора, царящего в государстве, видимо, должна создавать гвардия. Это — солдатская массовка, постоянно куда-то с топотом бегущая. Гвардия преследует и уничтожает инакомыслящих, которых здесь называют “выродками”, а те в свою очередь уничтожают сторожевые башни, потому что на самом деле эти башни служат высокочастотными излучателями, доводящими всех более или менее высокоорганизованных саракшан до припадков падучей. “Выродки” скрываются в лесах и на привале ведут диссидентские разговоры о том, что “всё прогнило”, а у власти стоят воры, проходимцы и авантюристы. В устах раскрашенных актеров это звучит невыносимо фальшиво и в то же время почти провокационно, как бы в расчете на чью-то бурную реакцию, известную под названием “выпустим пар”. Но “выродки” явно не правы, потому что слишком слабы. А “невидимые отцы” тоже не правы, но до отвращения сильны. В дальнейшем высокоорганизованному землянину предстоит с ними разобраться, дабы поспособствовать общественно-политическому строительству на основе современной российской демократии. Но это — уже в будущей серии. Сам режиссер видит свой “Обитаемый остров” как попытку “проанализировать устройство мощного государства”. Такая вот “стратегическая философия”. Правда, к философии романа Стругацких она не имеет никакого отношения. Что ж из того? Как заметил Глеб Капустин: “Я хочу сказать, что здесь можно удивить наоборот. Так тоже бывает”.
