 Какое лицо у комсомола? Одухотворенное, озабоченное, улыбчивое – лицо человека творческого и думающего о судьбах страны.
Помню, на очередном Фатьяновском празднике поэзии и песни мы приехали выступать на площадку микрорайона завода «Освар» в Вязниках. Представляя одного известного композитора, который сделал себе имя тогда, когда получил премию Ленинского комсомола, я и объявил его как обладателя этой награды. После концерта он мне мягко так сказал: «Саша, объявляйте меня короче: народный артист России – и все…» Теперь, готовясь к юбилейной дате комсомола, захотелось побеседовать с тем творцом, который гордится молодой своей премией Ленинского комсомола.
Валентин Сорокин – поэт, публицист, издатель, педагог – родился в 1936 году в Башкирии, на хуторе Ивашла, начинал свой жизненный путь рабочим, около десяти лет проработал в первом мартене Челябинского металлургического завода. В 1965 году окончил Высшие литературные курсы. Автор многих поэтических книг и книги-исповеди «Крест поэта». Лауреат премии Ленинского комсомола 1974 года, лауреат Государственной премии России, Международной премии им. М.А.Шолохова. Проректор Литературного института имени А.М.Горького.
Валентин Сорокин ко всем своим должностям и общественным обязанностям добавил еще одну: он руководит творческим объединением поэтов Москвы и Подмосковья. До этого столь хлопотный пост девять лет более тысячи столичных поэтов доверяли мне. И вот мы беседуем в родной Московской писательской организации.
– Комсомол в судьбе нашего поколения, в моей судьбе? – задумывается Сорокин. – А знаешь, Александр, мне невозможно отделить свою судьбу от жизни комсомола, пусть не занимал я никаких выборных постов. Но я ведь – металлург, мы, молодые рабочие, были настолько слиты с государством, защищены и окрылены им, что чувствовали не только гордость, но и обязанность свою. А ведь это острее чувствуешь перед монолитным объединением ровесников, старших товарищей. Помню рубеж 60-х годов прошлого века. В парке имени Пушкина в Челябинске идет вечер, посвященный Пушкину. Я, молодой член литобъединения, выхожу, читаю стихи. А на площадке, оказывается, была какая-то делегация из Москвы. Стал покидать сцену, ко мне подошел незнакомый человек: «Подожди». По-доброму так, на «ты». «Я – Юрий Мелентьев, директор издательства «Молодая гвардия». У тебя много стихов? Ты можешь собрать книжку?» – «Конечно!» – «Когда? Через неделю готов послать?»
Через месяц получаю телеграмму от редактора: приехать в Москву, явиться в комсомольское издательство. Книга вышла стремительно в серии «Молодые голоса» тиражом 130 000 экземпляров. Она меня укрепила и творчески, и материально. Но Мелентьев снова вызвал: «Тебе, поэт, надо учиться. Я тебя с Василием Федоровым сведу». Разве можно такое забыть?
В Челябинской области тогда секретарем обкома комсомола был Виктор Поляничко, потом – вице-премьер кровоточащей России, погибший на Кавказе. Замечательный человек, душевный. Соберет нас, молодых литераторов: «Ребята, надо приласкать наших ветеранов – Бориса Ручьева, столько пережившего, Людмилу Татьяничеву, столько для вас делающую. Давайте совместные поездки организуем, но вся забота – на вас». И поехали по области, по комсомольским стройкам – у классиков советской поэзии взор молодел!
Не могу забыть и другого нашего наставника – Евгения Тяжельникова. Сколько лет прошло, сколько бурь разрушительных пронеслось, а Евгений Михайлович достойно прошел через все бездны – никого не предал, не очернил, не забыл показушно. Он ведь у нас был секретарем обкома партии по идеологии. Я уже руководил литературным объединением «Металлург», из которого вышло за десятилетия 25 членов Союза писателей. Тогда ведь строго принимали! Помню, началась какая-то кампания эстетствующего крыла творческой интеллигенции: вот, мол, тянут безграмотных работяг в творческую организацию. Начались распри, склоки. Тяжельников пригласил меня, выслушал сетования: чего ж, мол, нападать на ребят, на мартенщиков да прокатчиков? Евгений Михайлович просто и светло сказал: «Пока мы здесь – никто твоих ребят не тронет и не унизит. Пусть работают и пишут спокойно».
Как забыть Володю Тарасова – секретаря комитета комсомола Челябинского металлургического комбината? Комитет был на правах райкома – 35 тысяч комсомольцев работало. Высокий, красивый – не начальник, а старший брат, добрый и требовательный. Он и защищал нас, и поругивал, хотя ругать, если честно, и не за что было – за десять лет моей работы в горячем цеху только один случай пьянства помню. Владимир не выдержал разрушения надежд, разрыва братства нашего. Ведь в Челябинской области – коренные башкиры, мордва, татары, а еще украинцы, белорусы, кавказцы, поднимавшие рабочий Урал. Все они жили под единым крылом заботы и красоты. И Тарасов был окрыленным, а приехал я в годы ельцинизма в Челябинск, встретил его – не узнал. Идет сгорбленный, словно ему восемьдесят лет: «Не могу глядеть, как гибнет моя Родина». Через полгода истаял, ушел из жизни.
Вот сейчас пошли разговоры, что надо бы канонизировать Зою Космодемьянскую – внучку тамбовского священника, дочку московского комсомола, принявшую мученическую смерть за Родину. А я так скажу: в мои молодые годы она всеми – и верующими, и неверующими – так и воспринималась, как святая героиня, может, и выше какой-нибудь канонической святой. Так же я воспринимал и Александра Матросова, тем более он ведь земляк, уралец! Если мы не восстановим этого высокого отношения к лучшим сынам и дочерям державы – ничего с возрождением России не получится. Пусть даже правители не делают громких заявлений – каждый русский человек интуитивно почувствует это державное и сыновье устремление. Еду в электричке, в поезде, в метро – сколько молодых, но поникших или издерганных ребят, словно горький ветер выдул окрыленность и красоту жизни...
Мы беседовали с Валентином Сорокиным в яркий сентябрьский полдень, который был знаменателен тем, что именно в этот день 1923 года родилась Зоя Космодемьянская, московская школьница, будущая партизанка, Герой Советского Союза. В октябре 1941 года десятиклассница 201-й средней школы столицы добровольно вступила в партизанский отряд, а уже в конце ноября была схвачена во время выполнения боевого задания немецкими солдатами в деревне Петрищево, недалеко от Минского шоссе, и после жестоких пыток повешена. И в этот же день, но 1943 года, Указом Президиума Верховного Совета СССР было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза организаторам и руководителям подпольной комсомольской организации города Краснодона «Молодая гвардия» – Ульяне Громовой, Ивану Земнухову, Олегу Кошевому, Сергею Тюленину, Любови Шевцовой.
В начале 70-х годов Валентин Сорокин создал поэмы «Обелиски» и «Лебеди летят», которые были посвящены молодости, отваге, верности героического поколения, в частности – Космодемьянской, Матросова, Кошевого. Пошли многочисленные отклики, встречи с читателями, поездки по стране, по советским республикам. Принимал он участие в Берлинском фестивале молодежи и студентов: «Помню, увидел памятник нашему воину с ребенком на руках, а рядом плакучие березы – ветви чуть не до травы, как будто они скорбят. Стою очарованный и плачу». Но это не сентиментальная расслабленность, а очищающие слезы ратника:
Нам, русским, квелость незнакома,
У нас издревле вкус такой:
Весна — с капелью, с ливнем, с громом,
Зима — с морозом и пургой.
Брататься — радости и беды
Делить жестоко на двоих,
А воевать –
Так до победы,
До смерти недругов своих.
Именно это творческое и гражданское горение поэта и было отмечено премией Ленинского комсомола.
Вот уже четверть века Сорокин руководит Высшими литературными курсами, которые сам когда-то закончил по рекомендации Василия Федорова. Знаменитый поэт написал ему: «Хватит тебе в цеху вариться. Десять лет отдал мартеновскому, пора учиться. Был у Георгия Маркова, и он как руководитель Союза писателей СССР пообещал тебе московскую учебу». Ну, казалось бы, удивляется Сорокин, откуда у крупного и занятого поэта время, чтобы со мной возиться? Но ведь опекал. «Есть над нами Божьи глаза: когда Василий Федорович умер, мне позвонили из Союза писателей и попросили возглавить комиссию по похоронам. Дело в марте было, мокрый снег, еду – плачу…»
Я прервал воспоминания и спросил Валентина Васильевича, чем нынешние абитуриенты – зрелые люди, члены творческого союза – отличаются от прежних волн набора.
– Раньше не только профессиональный литератор, но и врач, инженер, агроном приходили прекрасно подготовленными, начитанными. На собеседовании стихи на память читали, Толстого, Фадеева вспоминали да Твардовского цитировали. Не хочу обидеть нынешних, но уровень образования, уровень духовной наполненности – ниже. Это не вина их, а беда. Потом уже на занятиях начинаешь читать слушателям Ярослава Смелякова или Дмитрия Кедрина: «Ой, а мы не знали таких прекрасных стихов». И начинают распрямляться.
Ведь раньше как было: зайди к любому металлургу – этажерка с книгами или библиотека на полках. Сегодня кто-то не поверит, а мы ведь после выходных хвастались, кто какую книжку достал и на что подписался. И современников, ровесников читали. Помню, мою первую книгу подвезли прямо к комбинату, аж 5 тысяч экземпляров. Утром иду на работу, думаю: «Стыд-то какой – кто ее купит?». Вечером возвращаюсь – ни одной! Не я такой хороший, а интерес к другому человеку был: это, мол, наш Валька! Чего он там, интересно, написал?»…
Как же нам все-таки сегодня скрепить людей? Все равно в народе, в любом — маленьком ли, большом – честных больше, а негодяев не так уж и много. Литература светло объединяет. Вот я вспоминаю, когда выходила книга Анатолия Иванова, сибирского писателя, скажем, 500 тысяч тираж, или Ивана Акулова, 10 миллионов тираж, — в «Роман-газете», так почти каждая школа в СССР и каждый читающий дом получали эту книгу. К чему же призывали эти очень мудрые писатели? К добру, к взаимоуважению, к братству, к государственному отношению к земле. Или Мустай Карим издавался — те же тиражи. Или Николай Дамдинов, бурят, Сафрон Данилов, Семен Данилов — якуты. Это были очень известные прозаики, и в свое время они держали этот уровень — уровень обязанностей перед государством, перед народами, среди которых ты живешь, перед державой, которую строили твои отцы, деды. А сейчас все разбито, путь книги растоптан, смят, и там даже трава не растет, на этом пути!
У нас разграблены, приватизированы и уничтожены издательства. А что у нас есть? Журналы, в сущности, бестиражные, мы уже не говорим, что они должны быть общенациональными. Они не могут быть такими, даже если бы и хотели, потому что их тираж — три, две, полторы тысячи экземпляров. Даже для Подмосковья этого мало. Это ничтожно.
А постоянные встречи с читателями? Давайте представим двухнедельную писательскую декаду, допустим, в Татарстане. Это значит, что каждый вуз, каждая военная казарма, каждый завод, иногда даже каждый цех на заводе, каждая средняя школа были обязательно посещаемы литераторами. Представителями самых разных народов. И вот мы пока эти две недели ездим, мы между собой все обговорим, все уладим, все наши внутренние вопросы и недоумения будут разрешаться. Мы выходим к народу говорить вместе. И как же после нас людям ссориться?! И если вдруг появится человек, который будет пропагандировать ненависть, междоусобицу в государстве, его же просто не примут в народе! Потому что писатель — такой человек, сегодня он разговаривает с министром, а завтра беседует с заключенным. Ведь воздействие слова какое! Разве зря весь мир поклоняется нашей классике?
Я – давний издатель, который учился у старых русских издателей и у старших товарищей. Помню, когда меня назначили главным редактором «Современника», первым стал мне давать важнейшие советы, просвещать и напутствовать лауреат Ленинской премии, фронтовик Егор Исаев. И сейчас звонит, тревожится за судьбу современной русской поэзии, за духовное состояние общества. Старая гвардия… Мы говорим с ним, что государственные издательства нужно срочно восстанавливать. Кроме всего прочего, они еще будут очень полезны финансово государству. Вот, скажем, «Современник» в первый год дал 10 миллионов дохода, в последующие годы мы приносили до 20 миллионов прибыли, могли содержать Комитет по печати своими деньгами, Союз писателей. Мне говорят: много леса уходило, неэффективное хозяйствование. А сейчас? Сколько странных газет, журналов! Сегодня выходит больше книг, потому что собрание сочинений можно издать кому угодно! Только плати. Так что вопрос о том, что у государства нет денег, — это глупость. Сегодня на вредные издания, не несущие государственного заряда, больше тратится средств, чем когда-либо прежде – через администрации, фонды, какие-то программы, к которым примазываются одни те же типы. Как государство выпустило из рук это важнейшее идеологическое и экономическое оружие – уму непостижимо. К тому же мы, отобрав у народа книгу, отобрали у наших ребятишек ответственность, жажду достижения цели.
Да, вот таким неукротимым государственником и общественником остается Сорокин, не держа обид. А ведь на рубеже 80-х он подвергался целому ряду нападок со стороны тогдашних «верхов» – партаппаратчики лишили его квартиры в Безбожном переулке, вселив в нее мультимиллиардершу Кристину Онассис. Потом вместе с другими руководителями «Современника» он проходил через позорную и несправедливую процедуру партийного суда – Комитета партийного контроля. Михаил Шолохов вдруг, по наущению своего разноликого окружения, послал в Политбюро телеграмму с требованием снять с должности «хамоватого парня Сорокина» (которого классик даже никогда не видел). Эти внешние обстоятельства существенным образом повлияли на жизнелюбивую и горячую поэзию Сорокина. Виктор Кочетков, поэт старшего, военного поколения, в одной из своих работ написал: «...На долю поколения, к которому принадлежит Валентин Сорокин, выпали вроде бы самые «тихие», самые бескровные годы. Но на дне этих лет таилась такая горечь, которая в особый цвет окрасила не один лирический сборник, не одну прозаическую книгу. Лирика Валентина Сорокина соединила в себе и драму прошлого, и сумятицу настоящего, и надежду будущего».
Валентин Васильевич смеется: «Что ж я на великого Шолохова или на весь комсомол буду обиду держать из-за отдельных негодяев? У меня 56 лет стажа непрерывного, корни семейные, опыт, общение с великими людьми, а тут с экранов велят от прошлого отречься и чуть ли не перед Ксенией Собчак каяться. Не дождетесь!»
Вот сомкну ресницы — крест приснится,
Дедовский, упрямый и большой.
Разве соглашусь я примириться
С ненавистью, властной и чужой?
К Родине склоняюсь головою,
Знаю, Бог мне указал перстом
Стать землей, молитвою, травою,
Эхом стать
в моем краю пустом!..
Мне вспомнился восторженный рассказ критика Александра Байгушева о том, как началось победительное восхождение Сорокина: «Он заявил о себе сразу очень мощно и ярко. Пришел к нам тогда, в конце 60-х годов, в загнанные в «катакомбы» полуподпольные «русские клубы» под крышей ВООПИК — Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, прочитал стихи и всех покорил. Мы были потрясены. Валентин Сорокин при советской власти, при действующем КГБ, смел написать и напечатать стихи-предостережение «Умирающая империя»:
Вколачивание догм — безверие,
Двор без ограды и ворот.
Еще держалась вся империя.
Но главный умирал народ.
Триумф тогда у молодого красивого, «фактурного» уральского казака, обладавшего прекрасными ораторскими способностями, как Владимир Маяковский, был у нас, в «русских клубах», бешеным. Он просветлял наши взгляды, выводил нас всех из унижения. Он громко возглашал в своих проникновенных, яростных стихах о том, о чем мы и говорили-то с оглядкой, шепотом, о том, что нам казалось и сказать-то вслух никак нельзя, а то сразу заклюют. И он многое внутри нас всех перевернул, заставил поверить в себя — в русскую правду.
Когда в октябре 1967-го года молодой Валентин Сорокин по моему приглашению (а я был тогда на общественных началах ответственным секретарем «русских клубов») приехал, чтобы выступить с творческим вечером в Высокопетровском монастыре на углу Петровки и Бульварного кольца, в зале Центрального совета ВООПИК, то все мы ждали сенсации. Планировалось выступление сугубо перед «штабом», но зал был битком набит, стояли в проходах. Да и кто? Какие люди, какие имена! Такие, как Владимир Солоухин, два знаменитых Иванова – автор «Руси изначальной» и автор «Вечного зова», главный редактор «Молодой гвардии» Анатолий Никонов. И седовласые академики, такие, как Игорь Петрянов-Соколов, Борис Рыбаков и Борис Раушенбах, и народные артисты уровня Ивана Семеновича Козловского и Людмилы Зыкиной, и мэтры литературной критики, великие знатоки поэзии Юрий Прокушев и Евгений Осетров, и звезды русского духа, через ГУЛАГ прошедшие, как Олег Волков. И в штатском священники из издательского отдела Московской патриархии, приведенные лицезреть чудо Господне архиепископом Питиримом. И «наши люди» из ЦК КПСС и КГБ (были среди нас и такие!). И тогда молодые, но в будущем ставшие знаменитыми деятелями «русского возрождения». Дмитрий Балашов, Сергей Семанов, Олег Михайлов, Петр Палиевский, Виктор Петелин, Борис Леонов….
На этом перечисление славных имен прерываю, потому что уже трудно поверить, что на чтение стихов 31-летним поэтом мог собраться цвет русской интеллигенции. Кто и где ее сегодня мог бы собрать: ну, может быть, приглашение президента Медведева в Кремль или юбилей какого-то щедрого олигарха в шикарном ресторане. Но уж только не поэт!
– Было такое?
– Ей-богу, было! Ведь еще есть живые свидетели. Борис Леонов после того вечера провожал меня на электричку в Домодедово, где я тогда жил. Мы зашли в какой-то центральный ресторан, куда сегодня поэт и близко подойти не может, выпили по рюмке, и он благословил на дальнейшее дерзание как литературовед. А уж потом поехали на Павелецкий…
Нас лишили даже честной битвы,
Но над нами ангелы поют.
Собирая клятвы и молитвы,
Храмы солнцелобые встают.
– Вот так мы воспитаны – бойцами и хранителями святынь… – итожит Валентин Васильевич. А помнишь, Александр, какие Всесоюзные совещания молодых литераторов проводил ВЛКСМ? Не забыть, как собрались мы в новой гостинице «Юность» со всей огромной страны. Леонид Соболев, который ровно полвека назад возглавил созданный Союз писателей России, вошел в актовый зал: «Тихо! Что вы тут разгалделись? Сейчас к вам такой гость придет…» И входит Александр Твардовский в белой рубахе, чуть ли не с узорами на груди, а за ним – Гагарин: «Вот представляю вам моего земляка – Юру! Слушайте и спрашивайте». Пообщался с нами душевно, потом пошли обедать. Людмила Татьяничева говорит Юрию Алексеевичу: «Познакомьтесь: Валя Сорокин из Челябинска, он Вас просто боготворит». Гагарин подсел за наш стол, я по молодости предлагаю: «Может, выпьете с нами?» Он улыбнулся: «Разве только чуть-чуть вина, символически, с молодым поэтом». Как родной, честное слово! Я потом встречался с другими космонавтами, сразу по-свойски общались, потому что – одна держава, одна судьба, одна забота – служить Родине.
Александр БОБРОВ.
http://www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=4020 |
