«Слышишь – время гудит БАМ!  На просторах крутых – БАМ!»

Ныне БАМ стал малопривлекательной для власти темой. В немногочисленных публикациях превалируют негативные акценты, типа «дороги в никуда», «памятники эпохи застоя», «добровольные невольники». По мнению экономистов, дававших оценку послее ее окончания, дорога признавалась убыточной и не оправдывала вложенных в нее средств. «Проект строительства БАМ, – высказался Е. Гайдар в начале 2000-х, - характерный пример социалистической «стройки века». Проект дорогой, масштабный, романтический – перемена места, Сибирь.Подкрепленный всей мощью советской пропаганды, экономически абсолютно бессмысленный…».[1]

Есть и противоположные мнения[2], но об экономической стороне вопроса спорить не будем, не наша тема.

Сосредоточим внимание на одном аспекте – на мифе «о добровольных невольниках», т.е. о людях, участниках строительства, биография которых начинается с приезда. В 70-80 годы прошлого века на Всесоюзных ударных стройках по комсомольских путевкам трудилось 1 млн 350 тысяч, в том числе на БАМе – 45 тысяч бойцов.[3]  Это не просто стройка. Это – символ эпохи, осмысление поколения 1970-х и его места в истории. Трудно сейчас представить, что современные молодые люди, живущие в Москве и Санкт-Петербурге готовы добровольно отправиться в те далекие места и проработать несколько лет. Значит, что-то существенное отличает то поколение от нынешнего. Именно этот вопрос становится главным для нашего исследования.

Итак, «добровольные невольники». Именно так называется статья журналистки Екатерины Гликман.[4] Заголовок хлесткий. Смысл: строители БАМа – невольники, а это по словарю С. Ожегова - рабы, пленники. Рабы кого? Государства? Организации? Властителя? Рабы чего? Идеи? Здесь же налицо, говоря научным языком, - оксюморон. Что в переводе с греческого – остроумно-глупое. Например, «живой труп», «горячий снег». В народе говорят: «Все начинается с дороги». У каждого советского поколения они – свои. Неповторимые: это и узкоколейка Павла Корчагина – символ устремлений молодежи эпохи гражданской, это и Турксиб – олицетворение трудового героизма юношей и девушек незабываемых 30-х гг., это и Абакан–Тайшет, Тюмень-Сургут – пример мужества юности, которая закалялась в отблесках «костров таежных». И, наконец, БАМ – символ трудового героизма 70-80-х гг. Может показаться, что перед вами ностальгирующие люди, которые пишут пастораль позднего советского романтизма. Нет. Это не так. Скорее – размышляющие историки. Непреложное правило любого историка – судить явления прошлого по законам нравственным ушедших эпох, оценивать их (а это уже другой вопрос: хорошо или плохо) через призму бытовавших тогда теорий, мнений, представлений. Поступать иначе, значит, модернизировать, «подправлять» прошлое, обелять или огульно очернять, что не «здесь и теперь».

Вместе с тем нельзя не учитывать, что вступающие в жизнь новые поколения (в данном случае автор указанной статьи, представитель этого нового поколения) по-своему объясняют факты и события, ставшие уже историей. Это их неотъемлемое право на собственное видение истории. Они наследуют и хорошее, и плохое, прекрасное и безобразное, легенды и мифы, создают и свои. В этом диалектика жизни. Преемственность и новаторство. Даже отрицание и поругание. Как нам ни было бы больно! В советские времена догматики-идеологи утверждали, что между поколениями нет борьбы. Оказывается есть: и идейная, и нравственно-этическая, и психологическая, и эстетическая и прочая, прочая. Главное - понять друг друга, а это значит простить. Понять – оживить факты, информацию, знания. Найти причинно-следственные связи между ними.

Что касается БАМа, то она поистине «магистраль века» (трасса почти в 4 тысячи километров). Когда ее строили, поражало все: размах, масштабы строительства, смелость и оригинальность инженерных решений (трасса дороги пересекла 11 крупных рек, бесчисленное количество речек и речушек, было построено 2230 больших и малых мостов), перепады климата, сложная сейсмическая обстановка (оползни и другие «сюрпризы» природы). Стоимость строительства БАМ в ценах 1991 года составила 17,4 млрд рублей, таким образом БАМ стал самым дорогим инфраструктурным проектом в истории СССР.[5]

Разными путями приходили люди сюда, в трудовые коллективы магистрали. Ехали прежде всего молодые: стройка-то комсомольская, молодежная! Из каждых пяти строителей четверо - в возрасте до 30 лет.[6] Источники пополнения таковы: общественный призыв молодежи (по комсомольским путевкам), организованный набор, целевое направление выпускников вузов и техникумов, ПТУ, приехавшие индивидуально, так называемый «местный наем» и т.д. Наши многолетние исследования показывали: определяющим для большинства юношей и девушек, которые приезжали на БАМ, были желания благородные, общественно значимые. Обратимся к таблице 1.Мотивы приезда строителей на БАМ (в %)^[7]

 Мотивы патриотического характера приезжающих на БАМ большинства юношей и девушек подтверждают исследования ученых Новосибирска, Хабаровска, Иркутска.^[8]Опрос бойцов отряда имени XVI съезда КПСС (1981 г.) показал, что 42,6% изъявили желание поехать на ударные стройки по соображениям идейно-патриотического характера; 34,3 – проверить себя на прочность в трудных условиях; 18,1- с целью проявить свои способности; 24,2 – улучшить материальное положение.^[9]Как видно, исследования ученых разных лет свидетельствовали о понимании важности личного участия в строительстве магистрали, преобладании этого мотива среди всех других, которыми руководствовались добровольцы, выбирая свой путь на БАМ. «И это отнюдь не безработная молодежь, - заметил канадский ученый, писатель Г. Гриффин, - которая рада получить любое место, как это наблюдается в западных странах».^[10] Бамовец, поэт Вл. Гузий, писал «От Усть-Кута и до Амурских вод, Дорогами судьбы мы шли вперед – мы шли по зову молодых сердец. Нам слово «БАМ» - алмазый наш венец…».Это хотелось бы подчеркнуть потому, что западные исследователи того периода стремились проигнорировать идею о том, что интересы юношей и девушек не совпадали с интересами партии, комсомола. Они выставляли добровольцев, едущих на освоение новых регионов (в т.ч. на БАМ), как «энтузиастов поневоле», писали о «ненужных жертвах», которые молодежь умножила в угоду государства».^[11]

Как говаривал великий поэт: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Наряду с романтиками-коллективистами («сначала думай о Родине, а потом о себе») были и трезвые реалисты («заработать на кооператив, на машину»), а то и просто «гастролеры», любители наживы. Были такие и среди управленческих кадров БАМа, которые спекулировали дефицитными товарами (холодильниками и т.д.).Скажем так, что противопоставление духовного и экономического факторов условно. Добровольцев манило (исследования это показывали) и другое – повышенная заработная плата, удлинение отпуска, возможность вне очереди приобрести некоторые остродефицитные товары. Менялось время, и доброволец стремился жить в ногу с ним. Он и романтик, и рационалист. Противопоставление этих двух мотивов не только условно, но оно и устаревало в течение определенного времени. Это было связано с тем, что многие молодые люди становились семейными, взрослели, и у них более естественно воплощалось и «общественное», и «личное».Но в целом первое место у добровольцев занимало понимание важности личного участия в освоении нового региона, «Работа в степени романтики» (М. Кульчицкий). «Настоящие бамовцы, – написал один их опрошенных, строитель БАМа, – это бамовцы-добровольцы, первопроходцы, которые ехали в Сибирь за романтикой, а не первые советские бизнесмены. Соответственно те строители, которые руководствовались этими идеями, составляли костяк «особенных бамовских коллективов».[12]